Журналисты Ингушетии: «Если перенять сделанное в «Татмедиа», будет большой результат»

Как обстоят у вас дела с ингушским языком?

Ибрагим Курскиев:
– Ингушский язык в ЮНЕСКО внесли как один из вымирающих языков. Дела обстоят плохо. Во-первых, в дошкольных образовательных учреждениях очень мало языка. Во вторых, нет востребованности языка, то есть знание ингушского нигде не является барьером. Его нужно поставить, чтобы он стал востребованным.

В 2017 году был издан закон о том, что родители могут отказываться от уроков родного языка для своего ребенка. Есть случаи воспользования этим рычагом, есть ингуши, которые отказывались от своего языка. Их мало, конечно, но такие случаи есть.

Ингушский язык нужно поставить так, чтобы он стал востребованным. Когда мы пришли в редакцию газеты, газета, призванная выходить на ингушском, выходила наполовину на русском языке. Потому что не было корреспондентов, которые пишут на ингушском языке. Те, кто оканчивает филологический факультет, не хотят быть преподавателями ингушского языка, так как профессия не востребована – зарплаты маленькие.

Сравним русский и ингушский языки. На русском языке есть ЕГЭ, детей готовят, учителю можно репетиторством зарабатывать. А на ингушском языке ЕГЭ не сдают, то есть дополнительно зарабатывать на этом учитель не сможет.
У ребенка нет практики применения языка: в детском саду нет, в школе родной язык изучают, но общение остается на русском. А те, которые еще в детском саду говорили на русском языке, в школе уже тормозят на родном языке. И вот родители приходят в школу и пишут заявление о том, что отказываются от уроков ингушского языка. Это первые колокольчики, и их надо тормозить.

Хадижат Курскиева:
– Бывает и такое: родители приходят написать заявление об отказе, директор отправляет ребенка в другую школу, то есть говорит, что в моей школе он отказываться не будет, отказ не принимается.

Ибрагим Курскиев:
– У вас в этой части все хорошо: везде – в детском саду, в школе, в телевидении язык практикуется, есть билингвальные школы. Эти школы уже говорят о том, что язык практикуется. Мы считаем, что у вас все очень развито. Мы хотим вашу практику перенять. То, что в детском саду книги есть с аудиосопровождением, – это для нас было открытием! Я увидел, удивился! Главное – через руководство запустили деньги, и эти книги прошли во все детские сады. Не в одном-двух садах, а во всей республике, во всех детсадах были.

– В школах изучают ингушский язык?

Ибрагим Курскиев:
– В дошкольных учреждениях у нас ингушского языка очень мало. Такого присутствия языка, как у вас, нет. Мы зашли в Казани в книжный магазин, там книги, аудиокниги для дошкольных учреждений. Когда приеду домой, я буду говорить с Главой Ингушетии, обязательно хочу ему предложить, показать и сказать, вот есть такая работа, ее надо сделать. То есть сегодня потребителей – читателей газеты становится все меньше, со временем будет еще меньше, потому что язык-то не понимают люди. Его надо сегодня закладывать в детском саду, надо поработать там, чтобы дети выросли и в школе изучали язык. У нас есть переводы мультфильмов, но их очень мало, это энтузиасты.

У нас есть ингушские семьи, которые разговаривают дома чисто на русском языке. Их дети разговаривают на русском языке и дома, и в школе, и они нигде не практикуют ингушский язык. Получается, они не умеют на нем разговаривать. Вот у моей сестры четверо детей, дома с детьми разговаривает на русском языке. И сейчас ее дети не умеют разговаривать на ингушском языке вообще. Они речь понимают, но отвечают на русском. Вот такая проблема, и она это сегодня уже осознает. Она хочет их обучить ингушскому языку, нанимать репетитора, но ничего не получается – русский язык уже заложен. Когда ребенок начинает говорить на родном языке лишь в пяти-, восьмилетнем возрасте, он коверкает слова, путает род, падеж. А другие над ним смеются. И это приводит к тому, что он стесняется этого. Естественно, ребенок забивается и перестает разговаривать на родном. И он остается на том языке, на котором учится и разговаривает дома. Получается, ингушского языка там вообще нет.

– Это, наверное, в городе. А как в селах?

Ибрагим Курскиев:
– В селах все разговаривают на родном. И если при разговоре на эмоциях переключаешься на русский, то тебя остановят: «Съехал, что ли? Говори на ингушском!» А в городах многие люди разговаривают на своем языке. Но в новом поколении уже тенденции видны. Количество детей, не знающих родного языка, огромное, в последующем будет еще больше. Некоторые городских детей на каникулы отправляют специально к родственникам, чтобы они выучили хоть что-то и хотя бы понимали. В любом случае должен быть барьер, где язык должен быть востребован, чтобы язык изучался.

– А сколько процентов населения не знает ингушского вообще?

Ибрагим Курскиев:
– Вообще не знающих нет. Мы жили в городе Малгобеке, у нас пятеро детей – младший в садике, старший в университете. Когда переехали в столицу Магас, увидели, что все дети в школе говорят на русском языке. Во двор выходишь – на площадке дети говорят на русском. Естественно, в этой среде наши дети начинают говорить тоже на русском. Приходят домой, а дома мы им запрещаем. Они на автомате начинают рассказывать на русском языке, а мы «не понимаем»…

Хадиҗат Курскиева:
– У нас был такой момент: мы сидим, чай пьем, две старшие дочки и младшенькая. Младшая у нас шебутная, на эмоциях на русском языке начинает что-то объяснять. Я спокойно сижу, она говорит-говорит! Я на ингушском говорю: «Я не поняла, о чем ты». Но она опять продолжает. Старшая сидела-сидела, слушала и говорит: «На русском не надо изъясняться, говори на ингушском!» И та спокойно продолжает свой рассказ на ингушском. Если бы родители пользовались такими моментами и говорили бы со своими детьми, было бы лучше! Пусть они говорят на русском, но родитель поправляет и заставляет этот же текст говорить на ингушском, было бы чуть лучше! Есть дома, в которых говорят чисто на ингушском. Но семей, которые совсем не знают ингушского языка, у нас нет!

«Обычаи сохранят язык»

– Как думаете, в современном глобальном мире возможно ли сохранить родной язык?

Ибрагим Курскиев:
– Сохранить можно в менталитете. У нас есть обычаи: если я сватаю свою дочь и приехали сваты, говорить на русском языке друг с другом не принято. На свадьбе, на похоронах нужно говорить на родном языке. Так принято, это – неотъемлемая часть. Если даже среди гостей есть человек, который прожил в Москве всю жизнь и говорит только на русском, старшие ему скажут – твое присутствие там нужно, но ты молчи, лишнего не болтай. В эти родственные отношения заложено очень много вещей: как приехать, что с собой должны привезти, кто где должен стоять, кто должен сидеть, кого слушаться. Скажем, на похоронах самый старший будет сидеть со стариками, все мужчины стоят во дворе, у женщин – свое отдельное место. Старший решает, когда уходить. Когда старший встанет, все встают за ним, выходят и уезжают. Вот эти обычаи соблюдаются.

– И, насколько я знаю, обычаи требуют, чтобы было много детей...

– Я вам объясню, почему у нас многодетные семьи. Потому что каждый старается, чтобы у них было хотя бы два мальчика. Это – продолжение рода. Это – опора, это – плечи. Именно это нас держит. Ко мне никто не придет сватать мою дочь, если у меня нет сына или один сын. Например, скажем, я хочу женить своего сына на вашей дочери. Я смотрю – фамилия хорошая, родственники хорошие, дом, семья... Но если, допустим, у вас одна дочь и больше детей нет или у вас две дочери, у меня сомнения – женить мне моего сына на вашей дочери или нет. Почему? Потому что у вас нет продолжения рода, потому что у детей моего сына не будет родственников по материнской линии. Ведь эти дочери выйдут замуж, и дом этот закроется, и продолжения рода там нет.

– Сейчас объясните – если у меня сын, а у вас дочь, какой мне вред от того, что у вас дом закроется, что ваш род заканчивается?

Ибрагим Курскиев:
– Если мой сын женился, и у его детей нет дяди – брата матери, это – минус. Второй минус – то, что там нет мужчин. Именно родовое продолжение имеет огромное значение в нашем менталитете. Это значение держит количество детей, держит язык.

Хадижат Курскиева:
– Дом этот по сути не закрывается, конечно. Скажем, два брата, у одного брата – девочка, у другого – мальчики. У одного девочки выходят замуж, за вами присмотр нужен, и ваш брат отдает вам своего сына – вашего племянника, он живет с вами. Вы сами можете его женить, ваш брат его может женить, но смотреть он за вами будет. А после вас ваш дом остается у них, а девочки ваши будут приезжать как к себе домой, продолжение рода идет.

– Ну, при таком расскладе язык у вас точно не исчезнет.

Ибрагим Курскиев:
– Мы не считаем, что язык исчезнет. Мы считаем, что он будет все меньше и меньше, и этому надо сопротивляться. На работе, в школе язык не имеет барьера, язык не имеет применения. Язык нужно поставить так, чтобы ему применение было. Тогда его дети будут учить, и родители будут заставлять. Хотим мы этого или нет – но его надо применить.

Хадижат Курскиева:
– Если у вас перенять то, что вы сделали в «Татмедиа», именно тут, куда мы пришли, у нас будет большой результат. А это у вас уже годами сделано. При этом я вижу – вы сами не так уж довольны. Возможно, потому, что вы большой акцент делаете на IT. Я понимаю, это наше будущее, но он сводит всю вашу работу назад.

«Развитие у Татарстана очень мощное»

Ибрагим Курскиев:
– IT – это хорошее продвижение. Большие деньги туда вкладывают, и эти деньги обратно приходят. Татарстан создал центр IT. Это большой шаг. Например, если взять программу «АЦК-Финансы», по всей России организации, казначейства работают с программой «АЦК-Финансы». Откуда она? Все регионы платят за аренду Татарстану, потому что программа создана в Татарстане. Я знаю, что в разных направлениях есть некоторые татарстанские программы.

Ваши везде работают, Файзуллин ваш кадр, его взяли потому, что есть продвижение. Центробанк ваш, да и Сбербанк у вас в кармане, рычаги есть. И это ваши достижения. Почему их взяли? Потому, что опыт большой. Если посмотреть – развитие у Татарстана очень мощное, продвигается республика очень хорошо.

Вот для сравнения. Мы участвовали в Форуме национальных и региональных СМИ. Мы стараемся что-то делать: в Яндексе работаем, в топ выходим, метрикой пользуемся, социальными сетями. В этом направлении мы работаем, развиваемся. То, как мы стараемся, – это лишь зачатки.

Конечно, некоторые выигрывают гранты. Я сам хочу участвовать в Президентских грантах по национальному языку. Я сделал орфографический словарь для Microsoft Word, который уже можно скачать с нашего сайта бесплатно, установить и пользоваться. Там есть русский, английский и ингушский языки. Переключаясь на ингушский язык, в программе Microsoft Word можно печатать на ингушском языке, и он сразу будет подчеркивать ошибки.
В ближайшем будущем будет переведен русский корпус Яндекс-переводчика на ингушский язык, чтобы в Яндекс-переводчике появился ингушский язык. Татарский язык там работает. Я интересовался, насколько вы пользуетесь Яндекс-переводчиком и насколько он правильно переводит. Корпус при переводе на татарский язык имеет всего 250 тыс. предложений. Мне объяснили, что именно с татарской стороны было переведено всего 250 тыс. предложений. Их мало для того, чтобы переводчик работал. Со временем нейросети работают лучше. Они постепенно получают объем, увеличиваются и улучшается весь переводчик. Я узнавал потому, что я сейчас над этим проектом работаю, и мы хотим, чтобы в Яндекс-переводчике появился наш язык.

«С подпиской тяжело... но держимся»

– Как обстоят дела с подпиской?

Ибрагим Курскиев:

– Очень мало. Например, мы 3 тыс. экземпляров газеты выпускаем, подписывают из них максимум 100 человек. Газета у нас – по госзаказу, республиканская газета, учредитель – Правительство Ингушетии. Газета развозится по всем организациям, предприятиям республики.

– Частные газеты на ингушском есть?
– Нет. Республика Ингушетия маленькая, всего полмиллиона населения. Всего на ингушском издаются одна республиканская газета, два журнала и вещает телевидение – вот четыре СМИ.

– А национальное телевидение сколько часов в день работает?
– Национальное телевидение работает круглые сутки. В этом вы правы – должен быть уникальный контент на родном языке.

– А у нас складывается мнение, что чеченцы, ингуши поголовно знают родной язык, а незнание родного только у нас.
– Мы, конечно, в первый раз в Казани и по внешнему виду не можем определить татарин он или нет... По набережной прошлись, в кафе посидели, фотографировались, татарскую речь мы не много слышали. Слышали, как люди зрелого возраста на татарском разговаривали. Мы на улице концерт смотрели, мы еле-еле пробирались, огромное количество людей – там я не слышал татарской речи. Понятно, там не все татары, конечно.

«Никакой помощи не надо ждать. Надо делать самим»

– Вы сказали, что законодательство сделало изучение родного языка не обязательным, а по желанию, и тем создало проблему. Что нужно для сохранения языка со стороны законодательства? И не только для вас, но и для народов всей России.

Ибрагим Курскиев:
– Когда 2017 году приняли закон и разрешили отказаться от уроков родного языка, первыми туда приехали из Татарстана. Приехали в Госдуму и начали протестовать. И что получилось? В итоге прислали сюда комиссию, была большая проблема, после всего этого создали Фонд сохранения и изучения родных языков народов РФ, выделили деньги. До 2020 года фонд просуществовал, но коэффициента полезного действия я не увидел.

Считаю, что дело в нас самих. Если проект несет КПД, то надо его запускать, лелеять и работать. Есть люди, которые хотят этим заниматься. Они готовы уделить на это время. Надо привлекать таких людей, надо создавать сообщества, запускать туда деньги. У нас много меценатов. Сегодня говорят – мы поддерживаем национальные языки, есть национальные издания... На деле ничего же нет. Забрали час родного языка в школах – это же не плюс? Если разрешают родителям отказываться от уроков родного языка – это тоже минус.

Я, повторюсь, собираюсь участвовать в президентском гранте, сам что-то сделаю, оно будет работать, принесет КПД. Работать нужно самим. Никто не поможет.

– Чем отличаются языки ингушский и чеченский?

Хадижат Курскиева:
– Язык у нас практически один. У чеченцев он звучит мягче. Но, конечно, есть моменты – говор некоторых людей из отдельных сел, хоть убейте, не могу понять.

Ибрагим Курскиев:
– У них разные диалекты. У горной части свой диалект, в низменностях – свой. Когда привыкаешь к одному языку, и если по-другому ставят ударение или слово по-другому называют.