Зифа Кадырова: «Ни на кого не держу обиды. Тукая тоже не все любили»

«Болезнь отступила, но никуда не ушла»

— Зифа апа, мы знаем, что вы болели. Как сейчас себя чувствуете?

— Если скажу плохо, то плохо, если скажу хорошо, то хорошо. Чтобы не пропустить свой юбилей, я отказалась от операции. Должна была лечь еще в июне прошлого года. Врачи до сих пор меня ждут.

— Операция на сердце?

— Да, на открытом сердце. Но у меня сахар высокий – не могу рисковать.

Многое зависит от душевного состояния. Если ты постоянно подавлен, то и болезни придут. Я, слава богу, сегодня всем довольна. Поэтому болезнь пока отступила, но она никуда не делась. В этом году чувствую в себе легкость. Если дойду до своего юбилея, проведу его, то буду благодарна.

6 октября уфимский театр «Нур» играет в Челнах спектакль по моей повести «Урланган яшьлек» («Украденная молодость», – прим. Т-и). 7 октября Буинский театр привезет спектакль «Бәхеткә юл кайдан?» («Как достичь счастья?», – прим. Т-и). В октябре и ноябре собираюсь поехать с театрами на гастроли. Юбилейные спектакли привезем в мой родной Башкортостан. Поэтому сейчас болеть никак нельзя.

— А творчество пришлось отложить из-за болезни?

— Осталась недописанная книга, очень жаль. Хотела выпустить ее к своему юбилею. Но одного желания мало… Чтобы выпустить книгу, нужно крепкое здоровье. Когда пишешь, ты все пропускаешь через себя, переживаешь, плачешь. И не знаешь, когда придет вдохновение. С мая не садилась писать. У меня так бывает – иногда я пишу, не отрываясь, а иногда за месяц могу записать всего пару строчек.

Я же в первую очередь мама, бабушка. Мне приятно заниматься домашними делами, убираться, готовить, встречать гостей – на выходные приезжают дети, внуки. С начала недели начинаешь готовиться. Я не ставлю творчество выше близких. Дети даже не знают, когда я пишу, потому что они не видели, как я пишу.

— Но наверняка вы, занимаясь домашними делами, обдумываете сюжеты ваших книг?

— Конечно. Мысли всегда есть. Еще одно давит на меня – это чувство ответственности перед читателем. Моя покойная мама говорила: «Тебя ведь люди ждут», то есть я нужна людям, они ждут моих книг. Даже спустя столько лет я будто слышу эти слова мамы. Мама, перед тем как уйти в мир иной, 20 дней оставалась в коме. После инсульта восемь месяцев лежала, одна сторона была парализована. Приближался мой 60-летний юбилей. Она говорила: «Хочу уйти раньше, чтобы тебе не мешать, чтобы ты спокойно провела свой юбилей». Я ей: «Мама, зачем ты так торопишься?» Она всегда отвечала: «Тебя люди ждут»... Вот это ее «люди ждут» дает чувство ответственности.

Пусть некоторые не считают меня писателем. Я и не говорю, что я писатель. Я пишу, потому что это состояние моей души. Переживания, чувства, мысли – то, что внутри меня, я хочу донести и до своего читателя.

Современная жизнь ставит вопросы, на которые приходится искать ответы. Если взять наши дни, даже тема спецоперации невероятно многогранна. В будущем вопросов станет еще больше.

Хотя мы не старые, все же наше поколение прошло три войны. В молодости мы столкнулись с войной в Афганистане, поколение наших детей – с чеченскими войнами. Теперь наши внуки видят военные действия на Украине. Каждые 20 лет так или иначе мы сталкиваемся с войной. Вот в такое время как меняется характер человека, как меняется мир? Не сильно углубляясь, хочу коснуться этих вопросов в своем творчестве.

«Мы учились на татарском, но говорим на языке, который имеет свои особенности»

— Несмотря на то, что ваши книги раскупают мгновенно и во многих театрах идут спектакли по вашим произведениям, коллеги по цеху вас не жалуют – немало критики вы слышали от них в свой адрес…

— Сейчас уже меньше. Даже некоторые именитые писатели признали во мне автора. Потому что я ни с кем не спорила, даже когда пытались унизить, молчала. Кто-то считает, что я не писатель, – пусть. Тукая тоже не все любили. Я ни на кого не держу обиды.

Меня часто спрашивают, почему не вступаю в Союз писателей. Меня звали. Тогда не смогла поехать. А сейчас, когда стала более опытной в писательском деле, многое поняла. Мне кажется, у меня еще не написана книга, с которой я могла бы вступить в союз. В литературу я пришла поздно. У меня есть начатые два произведения, завершу их – возможно, подумаю над этим.

— Вас также зовут в Союз писателей Башкортостана.

— Куда бы ни звали, я не очень стремлюсь. Придет день, возьмут, в Татарстане или Башкортостане.

— Вы все-таки татарский писатель?

— Я пишу на своем родном языке. Я выросла в Зауралье в Башкортостане. У нашего села есть свой особенный язык. Мы учились на татарском, но говорим на языке, который имеет свои особенности. Это не чистый литературный язык. Другого языка не знаю. Я пишу на нем, а редакторы немного направляют.

Многие хотят читать мои книги на русском языке. Но сегодня, во-первых, очень сложно найти переводчика, во-вторых – его услуги стоят дорого.

— Как вы думаете, сегодня писатели получают достаточно внимания?

— Я — да, за остальных отвечать не могу. Я не с ними, я сама по себе.

«Чтобы книги не дорожали, перешли на более тонкую бумагу»

— Когда вышли ваши первые книги, в татарской литературе произошел некий бум Зифы Кадыровой. О вас говорили все и везде. Этот бум уже прошел или еще нет, как считаете?

— Он еще продолжается. В книжных магазинах Уфы и Казани у меня есть свои полки. Пока везу новую книгу из издательства, еще до выезда из Казани 3-4 тысячи тиража у меня забирают читатели. Последние две книги за два месяца проданы в количестве 10 тысяч экземпляров. Мы не ждем, когда все будет распродано, – выпускаем новые тиражи. Издательства охотно со мной работают, потому что финансовых задержек нет. Театры, выезжая на гастроли, берут мои книги с собой. На все свои встречи с читателями я тоже везу много книг.

— Издавать книгу дорого.

— Первое время было очень сложно. Самое трудное – не знать, с кем и как работать. Чтобы выпустить книгу, надо заранее оплатить все расходы. Берешь кредит, сажаешь на эти кредиты всю семью… А уже через один-два года мои книги стали сами на себя зарабатывать.

Я стараюсь не оставлять людей без книги. В этом году две мои книги были переизданы. Только вот цены растут постоянно. Со времен коронавируса они поднялись примерно в 4 раза. Чтобы книги не дорожали, мы были вынуждены перейти на более тонкую бумагу.

«Начала думать, что мне не стоит читать. Появляется неуверенность в себе»

— До этого вы писали от руки на бумаге. Сейчас уже освоили компьютер?

— Третью свою книгу я начала писать на бумаге, но научилась набирать на компьютере и закончила в электронном виде. Но есть одна особенность – в бумагу закладывается вся твоя энергия. Когда начала набирать на компьютере, было ощущение, что чего-то не хватает. Те же слова, но будто что-то не то – как будто это молоко, с которого собрали сливки.

Хотя в жизни я читала не очень много, люблю читать в полном уединении, погружаясь в мир книги. После прочтения долго живу этой книгой. Из последнего так было с романом «Умырзая» («Подснежник», – прим. Т-и) Фарита Яхина. Прочитав книгу, я даже связалась с автором и поговорила с ним о том, что больше всего тронуло в этой книге.

Читала книгу «Халкым әүлияләре» на башкирском языке. Сейчас вот хочу побывать на могиле одного из героев этой книги – Мужавира хазрата, который обладал великим даром и силой от Всевышнего. Образ этого человека произвел на меня огромное впечатление. Он был святым, и люди, посещающие его могилу, практически растащили грунт с нее. Тогда кто-то взял и забетонировал эту могилу. А мне хочется вокруг этого кладбища посеять семена цветов, чтобы их было много и они росли там, на воле, как дикие цветы.

В последнее время начала даже думать, что мне не стоит читать. Появляется неуверенность в себе, что я не могу так же хорошо писать. Видеть мастерски написанные предложения в книгах других авторов – это соблазн. После этого ты ни сам писать, ни других повторить уже не можешь.

Надо оставаться самой собой, делиться чувствами и переживаниями, свойственными только тебе. Счастливый конец в произведении для меня тоже важен. В одной из книг я описала жизнь человека и завершила в позитивном ключе. Потом ко мне пришел прототип героя и говорит: «Если бы и в жизни можно было так просто объясняться». Почему же нельзя? Это же твоя жизнь, ты же живой человек. Только после смерти уже ничего не исправить. Чем дольше тянется, тем больше проблема. Сегодня попроси прощения – и проблема уйдет. А нерешенная проблема будет тебя разъедать изнутри, так и до болезни недалеко.

Я видела людей, которые потеряли способность плакать. Все это комом застревает внутри и может превратиться в опухоль. Тем самым ты становишься проблемой для близких. Это единственный итог, если живешь все время с плохими мыслями.

«Не хватает умных, строгих мужчин, чтобы воспитать мальчиков»

— Ваши герои проходят через невероятные трудности в жизни, невольно думаешь – а человек может вынести столько испытаний? Это конкретные люди или судьбы многих, собранные в одном образе?

— В книге разные герои, каждый из них со своей судьбой, обычно это судьба реального человека. Я знаю только основные события их жизни, а характер, повседневная жизнь, в целом образ – это уже работа художника, писателя. Насколько хватит ума и фантазии.

Первое время я начинала писать и сама не замечала, как глубоко погружаюсь в их историю. Плачу, рыдаю, так проникаюсь их жизнью. Тогда перехожу на другую сторону стола и начинаю читать написанное с точки зрения читателя. Иногда история получается совсем мрачной. И мне даже обидно – так ведь не бывает, в жизни всегда есть место лучикам надежды.

Когда начала писать книгу «Көтеп узган гомер» («Жизнь, прошедшая в ожидании», – прим. Т-и), я поняла одно: эту задачу возложил на меня сам Всевышний. Я в детстве любила мечтать. Семь километров до школы и от школы непременно шла пешком, витая в своих фантазиях. Будто Бог мне сказал: «Страдала от своей мечтательности, вот продолжай дальше».

Сюжеты внезапно и прочно приходят в книгу и начинают жить своей жизнью. Ты их уже не можешь ни прогнать, ни изменить. Когда писала «Язмыш сынавы» («Испытание судьбы», – прим. Т-и), сюжет завел меня в такие дебри, хотел меня сломать. События шли совсем не так, как я задумала. Ты сопротивляешься: «Так ведь не должно быть», но идешь за ними. Когда уже все написано, задаешь себе вопрос: «Что же я хотела этим сказать?» Найти ответ не так-то просто.

— Ваши книги в основном о женских судьбах. Какой посыл вы в них закладываете? Что вы пропагандируете?

— Терпеливость, стойкость к испытаниям жизни и мудрость. Современной молодежи не хватает мудрости. Для меня в этой жизни на первом месте – сохранение семьи. Не допустить, чтобы дети становились сиротами. Сейчас молодые чуть что ругаются, каждый думает о себе и никто не думает о детях.

Ребенок каждое утро должен просыпаться с осознанием, что мама и папа рядом, с улыбкой. Матери в первую очередь должны задуматься об этом. Сейчас ведь мужчин мало, каждые 20 лет их уносит война, остальные тоже, не выдерживая трудностей, предаются пьянству. Не хватает умных, строгих мужчин, чтобы воспитать мальчиков.

«По дороге на работу наблюдала, как из уличных колодцев выбираются люди – грязные, черные»

— У вас есть темы, которые вы хотели бы затронуть, но пока не уверены, что сможете полноценно раскрыть?

— Есть заготовки, но многие остаются ненаписанными, потому что у меня не хватает знания темы. Некоторые ждут своей развязки. Роман «Көтеп узган гомер» я, например, писала два года. А развязка, она приходит ниоткуда, неожиданно и приносит испытание в твою жизнь…

В школе я училась плохо. Для меня учеба – темный лес. Я всю жизнь витала в созданном мной собственном мире. Какие-то сюжеты, события постоянно роились у меня в голове. Но последнее время во мне какая-то пустота. Не могу так же, как раньше, блуждать в стране мечты, предаваясь своим фантазиям. Ты живешь этими фантазиями, там же страдаешь и в них же радуешься. Но здесь (указывает на сердце), оказывается, не бесконечность.

Когда писала свои произведения, Всевышний сам направлял ко мне нужных людей. Начала писать книгу «Язмыш сынавы» – мне рассказали историю любви Тагира и Альфии. Тут я как-то иду с рынка – у фонтана возле универсама сидят пьяницы. Они целым сюжетом вошли в мое произведение.

Когда писала книгу «Бәхеткә юл кайдан?», я еще работала на тяжелой работе. По дороге на работу наблюдала, как из уличных колодцев выбираются люди – грязные, черные. Раньше бомжи могли ночевать в подвалах. А сейчас везде закрыто, у них нет возможности спать под подъездной лестницей. И они переместились на свалки. Вон в Тогаево (свалка в Челнах, – прим. Т-и) – все условия. Люди выбрасывают пригодные к употреблению вещи, там есть все. Человеку не хочется возвращаться оттуда, не хочется заниматься решением повседневных проблем. Строят там себе лачуги и живут. Даже те, кто вернулся оттуда, уходят обратно.

— Вы сказали о пустоте внутри. Как писателя это вас пугает?

— Я пока не могу понять, что это. То ли просто лень, то ли я слишком довольна жизнью. Появилось какое-то равнодушие. Жить с пустотой не так-то приятно. Она меня беспокоит, я же должна писать, люди ждут книг. А я не могу работать, весь день готовлю еду, копаюсь в огороде. А надо это мне? Этим всем я начинаю заниматься, чтобы заполнить пустоту.

— Ваши книги помогают людям менять их жизнь? Люди часто благодарят вас?

— Весной, когда я была в Башкортостане, пришел мужчина. «Зифа апа, помните меня? Десять лет назад я сказал вам, что прочитал вашу книгу. Вы тогда спросили: «Какой урок для себя извлекли?» После этого я еще раз прочитал книгу. Я был совсем распутный. Жена, не выдержав, с двумя нашими детьми ушла от меня. Я их вернул, сегодня я отец четверых детей, очень счастливый человек. Узнал, что вы приехали, и пришел поблагодарить», – сказал этот мужчина.

Как-то один популярный артист признался: «Зифа апа, вы помогли мне сохранить семью, не лишить двух моих детей отца». Подобных писем в интернете тоже получаю много.

«Не хочется, чтобы меня узнавали»

— Вы из обычного человека стали известным, популярным автором. Постоянное внимание со стороны людей не утомляет?

— Я росла в такой семье, где постоянно бывали люди. Наш дом стоял у дороги. Потом переехали в дом, построенный колхозом. Где бы мы ни жили, мама возле дома разбивала сад и ставила кирпичную печку посреди него. Весь день она там кипятила чай, варила суп, стирала белье, делая его белоснежным, и вывешивала – это было так красиво! В то время ни у кого ничего не было. А у нас сад, там растут овощи, цветы…

И к нам в этот сад приходили люди – каждый, кто проходил мимо, заглядывал к нам, мама приглашала каждого к чаю. У нее всегда на столе были угощения. Она была такой чистюлей и очень умелой женщиной.

Маму я в 1991 году привезла к себе в Челны. Она купила квартиру на первом этаже. И ничего не изменилось – каждый, кто поднимался к себе, заходил к маме посидеть минутку за чашкой чая. Она нажарит целую гору пирожков, замечает из окна, как сосед или соседка идет, и зовет к себе. Она была невероятно гостеприимной.

Когда я вышла замуж, у нас жила моя младшая сестра, потом мы к себе взяли 14-летнего брата мужа. Я привезла свою маму, мама – свою маму. У самих двое детей, и жили мы в тот момент в малосемейке.

Дверь между соседями никогда не запиралась. Все одноклассники наших детей были у нас. Когда сына провожали в армию, было 75 гостей. Всю жизнь мы жили так. И никогда я не жаловалась, не уставала от этого. И сейчас у меня кого только не бывает. Моя соседка Василя удивляется: «Как ты это выдерживаешь?» Кто-то заходит, кто-то выходит, а кто не заходит, тот хотя бы на машине проедет мимо моего дома: «Как там Зифа поживает?»

Люди меня знают как Зифу Кадырову. Поэтому мне нельзя выглядеть плохо. Все равно кто-нибудь да узнает, остановит. А я совсем не хотела бы, чтобы узнавали.

Я лечила зубы во 2-й поликлинике. Там меня узнают и медсестры, и врачи. Даже как-то неудобно лечиться у тех, кто знает тебя как писательницу. Тогда дочка записала меня в частную клинику. Я уже думала, что спокойно все сделаю, никто меня не узнает. Куда там! Только зашла в кабинет, врач тут же: «О, сама Зифа Кадырова! Какими ветрами?» Готова была сбежать оттуда. На лице, что ли, написано, что я Кадырова?

«Дом, который строили 10 лет, сгорел за 5 часов»

— Этот дачный дом вы построили вместо сгоревшего?

— Да, здесь мы живем с 1988 года. Это участок до этого использовали только как сад. Муж сказал: «Дети уже выросли, квартиру купить нет возможности, давай там же дом построим». Строили его 10 лет.

В 2019 году произошел пожар, и дом сгорел буквально за пять часов. К этому времени мужа уже шесть лет не было в живых. У меня сгорело все. Все архивы были уничтожены огнем.

В мае 2020 года я начала возводить этот дом. Не представляла себе жизни без земли. Дочь и сын живут в разных концах города, а здесь, в моем доме, они встречаются, собираются внуки. Им нужен простор.

— Сгорели рукописи еще не законченных книг?

— Там были четыре-пять начатых произведений. Но к ним я уже не вернулась.

— Пропало желание или уже трудно заново писать?

— То, что было написано вчера, невозможно в точности повторить сегодня. Только самые первые мысли правильные. Повторять их нет смысла. Я подумала – сгорели, значит, они были не нужны.

— Кто-нибудь пришел к вам на помощь в тот момент?

— Люди начали присылать мне деньги. Кто 100 рублей, кто 50. Я, если честно, даже испугалась. Я эти деньги до копейки собирала отдельно. Потому что и поблагодарить отправителя не могу, я не знаю, от кого пришли. Не осмелилась принять их как пожертвование, перевела на счет одного больного ребенка.

Дом подняла за год. Все деньги, которые хотела потратить на издание книг, ушли на строительство. Если бы я тогда остановилась, то сейчас уже не осилила бы. Влезая в долги, с какой-то яростью, упорством поднимала этот дом. Внутри до сих пор идет отделка. Когда у тебя дом, строительство никогда не прекращается.

«Откуда мне знать о своем несчастье, если счастья не знала»

— Зифа апа, расскажите о своем родном крае, о вашем детстве.

— Я из Учалинского района Башкортостана. Мое родное село Ахуново – одно из крупнейших сел в Башкортостане. Около тысячи хозяйств, если не ошибаюсь. Три тысячи жителей. Ахуново – татарское село, но, как я уже сказала, язык не чисто татарский, а тептярский. Когда в 1773 году Екатерина II выделила земли казакам («казачий»), в нашу деревню с территории Муслюмовского, Мамадышского районов, из Казани переселились татары. Наша деревня в 25 километрах от районного центра. У нас есть горно-обогатительный комбинат. В окрестностях села целыми пластами добывают гранитный камень, медь, золото. Природа в нашем Башкортостане изумительно красивая. Богатые недра привлекают многих, к сожалению, не все бережно относятся к природе.

До 1980 года башкир в нашей деревне не было. А после 80-го будто двери распахнули! Наши парни поголовно стали брать башкирских невест. А раньше со стороны девушек не брали. Теперь у нас в деревне все смешались. Башкирский язык в школе тоже есть. Но мы учились только на татарском. Однако сейчас дети не знают ни башкирского, ни татарского, у нас такая же проблема, как и везде, – все говорят на русском…

— Вы тогда ощущали какие-то трения между татарами и башкирами?

— Тогда подобных вещей вообще не было. Я уехала из деревни в 19 лет. Учились вместе с башкирками. Ситуации с принуждением записаться башкирами, может быть, были после моего переезда, но сама лично с таким никогда не сталкивалась. Сейчас тоже, все башкиры читают мои книги. Никто не говорит: «Ты татарка, мы тебя читать не будем».

— Расскажите о ваших родителях.

— Папа с мамой развелись, когда мы были маленькие. Нас, детей, поделили между собой. У папы был тяжелый характер. Я сейчас вот слушаю некоторых и думаю – как же им повезло, спокойная, ровная жизнь. Мой путь жизни был ухабистый. Сюжеты в моих книгах преимущественно взяты из моей собственной жизни. Переживаний и эмоций очень много. Мы старались выжить, не пропали в жизни. Эти трудности мы даже не считали трудностями. «Откуда мне знать, что такое несчастье, если счастья не знаю», – говорю я. Происходящее с нами в жизни казалось нам нормой. Эти трудности не останавливают тебя, стараешься быть не хуже других.

Поскольку родители развелись, я всю жизнь мечтала построить большую, крепкую семью. Чтобы мои дети спали в чистой постели, были обуты-одеты, накормлены. В наше время многие так жили. Я старалась, чтобы дети не видели того, что видела в жизни я сама.

Слава богу, у детей прекрасные семьи. Зять спокойный, детей очень любит, сын обожает жену и детей.

Муж говорил детям: «Вы должны обнять и поцеловать вашу маму – когда уходите и когда пришли». Сыну почти 45, он подходит и обнимает меня, целует. И дочка так же. Они сохранили свою детскую искренность, нежность, не зачерствели. И невестка мягкая, добрая ко мне. Сейчас с этой стороны все мое счастье – в детях. Что нам еще нужно? Если дети не беспокоят, то приятнее этого спокойствия ничего нет.

Дочь – моя правая рука. Все дела, связанные с издательством, делает она.

— Вы ей платите за эту работу?

— Она помогает не ради денег, а потому что я ее мама. Но я не могу не помогать, не делиться с детьми. Если надо – конечно, помогаешь.

«Когда вас двое, перед детьми вы стоите крепче»

— Счастье в вашей семье было в основном благодаря вам, Зифа апа?

— Да, это больше зависит от женщины. Не обошлось и без трещин у нас в семье, мы же живые люди. Человек на тяжелой работе незаметно для себя может стать грубее, жестче. Пять лет работала кондуктором, кого только там не видишь. Терпишь, сжимая зубы, а потом вся злость выплескивается на домашних.

— Муж был человеком спокойным?

— Между нами был диалог, было понимание. Он читал много книг. У меня не было времени, особо и не любила читать. Если он, как человек начитанный, что-то рассказывал, я слушала с удовольствием. Нам вдвоем никогда не было скучно. Поссоримся или подружимся – все равно было хорошо.

После 50 лет почувствовали себя более свободно. Дети выросли, у них своя жизнь. Мы то за грибами поедем, то куда-нибудь еще. Сейчас по-особенному скучаю по тем временам. Когда вы вместе – вы сила. Когда вас двое, перед детьми вы стоите крепче, а когда остаешься один, дети уже берут на себя власть, правила устанавливают они.

Я всю жизнь была счастливой женой, мы были очень красивой парой. Мои книги первым читал и давал свою оценку тоже муж. (Супруг Зифы Кадыровой Марсель ушел из жизни в 2013 году, – прим. Т-и).

— Если бы у вас была возможность, что бы вы изменили в нынешней жизни?

— Мы, простые деревенские дети, тоскуем по 1970-1980 годам. Люди были дружные, не было завистливости, жадности. Хотя работа была тяжелая, на душе было спокойно. Молодыми мы работали в строительстве, соревнуясь друг с другом. Бригада нас научила быть достойными в команде, не лениться, она воспитала нас. Вечерами все вместе выходили на «пятачки» – песни и танцы под гармошку. Нам тогда ни сигарет, ни водки не надо было, просто отдыхали, веселились. А сейчас люди все свои деньги тратят на плотские удовольствия, не заботясь о душе. Молодежи мы слово сказать боимся, учителям почета уже нет. Все строится на деньгах, и все гонятся за деньгами.

Поэтому иногда мечтаю хоть ненадолго вернуться в 70-е и пожить там.

Гульназ Хабибуллина, intertat.tatar; перевод с татарского