«Жалость мешает спасать жизни раненых»: супруги-медики о работе в госпитале на передовой

Контракт с Минобороны подписали в годовщину свадьбы

23-летний Инсаф и 25-летняя Илюза Нуриевы поженились 18 января 2023 года, а ровно через год, в годовщину своей свадьбы, подписали контракт с Минобороны РФ.

Оба они медики – Инсаф работал медбратом в казанской больнице №7, а Илюза – лабораторным техником Центра переливания крови ДРКБ. Объединяет их не только медицина, но и то, что они оба состоят в отделении «Молодой Гвардии Единой России».

Для Инсафа эта поездка на СВО не первая – когда в «Молодой Гвардии» объявили сбор волонтеров с медицинским образованием, он откликнулся одним из первых. Тогда на Донбассе он пробыл две недели. Он оказывал людям медицинскую, психологическую и гуманитарную помощь, помогал вместе с другими волонтерами и взрослым, и детям.

Когда молодой человек вернулся, супруга решила, что тоже хочет внести свой вклад в общую Победу, – так им и пришла идея подписать контракт. Первые полгода службы пролетели незаметно, ребята приехали домой в отпуск.

«О своем приезде мы никому не сообщили, решили сделать сюрприз. Мы уже проезжали Буинск, когда мне позвонила мама. Рассказала, что печет треугольники, и вздохнула: “Как хорошо было бы, если бы вы приехали”. Я ответил: “Ставь чайник” и через несколько часов уже был дома», – улыбается Инсаф Нуриев.

Илюза о том, что едет в отпуск, рассказала только папе. По ее словам, он с 2022 года доставляет гуманитарную помощь на фронт. А когда его дети подписали контракт, стал каждый месяц заезжать к ним в часть, привозить гостинцы из дома.

«Папа состоит в группе в Телеграме, где ведут сбор средств на помощь бойцам. Мы тоже иногда делаем запросы, чтобы нам привезли что-нибудь для госпиталя», – рассказывает Илюза.

«Медики – последние, кто поедет домой»

Изначально супруги подписали контракт на год, срок их службы должен закончиться в январе, но, как и у всех контрактников, автоматически продлится на то время, пока будут идти боевые действия и их помощь нужна будет на освобожденных территориях.

«Мы сразу это понимали, равно как и то, что медики – последние, кто поедет домой, мы это понимаем», – отметил молодой человек.

Работали они в госпитале на 150 пациентов с численностью персонала в 40 человек. Госпиталь находится в 16 километрах от линии фронта и в 5 километрах от того места, где полным ходом шли ожесточенные бои. В заброшенных зданиях оборудовали больничные палаты и операционные, и там выхаживали раненых бойцов. Работали и в передвижных госпиталях.

«Сначала мы вообще не понимали, куда едем. Предполагали, что будем работать в госпитале, и думали, что сразу попадем на СВО. Но сначала мы приехали в пункт временной дислокации, а через месяц отправились на передовую. Сначала отправили меня, потом супругу», – вспоминает Инсаф.

«Карандаши, маркеры и фломастеры»

Первое время они проходили курсы тактической медицины, чтобы не растеряться в сложных ситуациях.

«Нас учили накладывать жгуты, повязки, закладывать мазь в раны, забинтовывать. Мы должны были уметь делать это все на автомате», – говорит он.

В первый же день в госпитале началась работа, вспоминает медик. Пришлось изучить специальную терминологию.

«Я сразу заступил на боевое дежурство. В наши обязанности входили прием раненых бойцов, сортировка их по степени тяжести ранения: легкораненые — это карандаши, фломастеры – средней тяжести, тяжелораненые — это маркеры», – объяснил Инсаф.

Если поступает «маркер», всех сразу же оповещают по рации, и пока его заносят в холл, на пороге больницы уже ожидают 15-20 сотрудников.

«И даже если у этого сотрудника нет медобразования, и даже если не его смена – все собираются, чтобы помочь. Потому что мы не знаем, сколько еще ‘’маркеров’’ приедет. Чтобы не теряться, гурьбой подходим к пациенту – кто-то записывает его данные, кто-то делает систему, кто-то измеряет давление. После этого пациента везут на рентген, смотрят, какое у него ранение, есть ли осколки, переломы. И сразу в операционную», – объясняет молодой человек.

«В первый же день ассистировал хирургу, хотя раньше никогда этого не делал»

В свой первый день Инсафу пришлось ассистировать хирургу, хотя раньше он этого никогда не делал.

«В первый же день в восемь вечера я заступил в наряд. Зашел в операционную, где должна была начаться ампутация: у солдата была оторвана нога выше колена, нужно было обработать культю. Врач мне сказал, чтобы я переодевался и приходил ассистировать, пока нет медсестры», – вспоминает Инсаф.

Операция шла под обстрелом врага, прилеты были рядом с госпиталем, дребезжали окна. Но времени на страх просто не было.

«Со временем начинаешь к этому привыкать, уже не обращаешь внимания на взрывы и на то, как трясутся стены. Просто делаешь свою работу. Прилет так прилет – главное, что не в нас», – добавила Илюза.

Первый день девушки тоже был напряженным.

«Когда туда приезжаешь, никто не скажет: “Ты, наверное, с дороги устала, сходи поспи, отдохни”. Нет, сразу же вливаешься в работу», – говорит она.

«Некоторые после контузии не понимали, где они и кто они»

Илюза поделилась, что рабочий день проходит настолько активно, что даже отправить короткое сообщение родным не получается.

«Там реально нет времени: посмотрел сообщение и закрыл. Бывало, что за сутки я не могла маме ответить, ведь помимо основной работы нужно было помогать бойцам связаться с родными. Некоторые после контузии не понимали, где они и кто они. Поэтому своим родителям я отвечала только на вторые сутки», – вспоминает она.

А на сон и вовсе оставалось всего по три-четыре часа в сутки.

«В первом госпитале, где мы работали, поток пациентов был очень интенсивный. Только ляжешь спать, тебя уже будят, потому что другая смена не справляется – им нужно помогать. Бывало, только зайдешь в душ, начнешь мыть голову, тебя зовут. Приходилось тут же бежать. А потом нас перевели в другой госпиталь – там сутки работаешь, сутки отдыхаешь, тебя никто не тревожит», – рассказывает Илюза.

Девушка говорит, что могла уснуть, просто присев на пять минут. Даже звуки прилетевших неподалеку снарядов вскоре переставали тревожить ее сон.

«Я постоянно успокаивала себя, что это просто гром. Стекла у нас были заклеены, чтобы никто не догадывался, что здесь находится госпиталь, поэтому понять, что творится за окном, было сложно. И слыша взрывы, я внушала себе, что началась гроза», – рассказывает медик.

«Мне сказали, если я умею писать и делать уколы, то справлюсь»

Илюза ехала работать лаборантом, но в первый же день в госпитале ее назначили в приемно-сортировочный отдел.

«У меня была практика оказания медицинской помощи, но я не ожидала, что мне поручат это дело. Мне сказали, если я умею писать и делать уколы, то справлюсь. Мне помогали, успокаивали, учили. Было важно правильно записывать все данные, иначе бойцы могли не получить выплаты или их могли потерять родные: одна ошибка в фамилии – и все, проблем не оберешься», – объясняет Илюза.

Илюза вспоминает: некоторые бойцы, даже будучи в тяжелом состоянии, стеснялись молоденьких медсестер.

«Мы сразу разрезали на них одежду, чтобы лишний раз не двигать, поскольку это может спровоцировать серьезные последствия. И когда мы их раздевали, особенно мусульмане, очень стеснялись. Мы объясняли, что в первую очередь мы – врачи и делить нас на парней и девушек не надо. Бывало, и флиртовали, но я сразу говорила, что у меня есть муж, предупреждала, что он вместе со мной работает», – смеется девушка.

Среди пациентов попадались африканцы и непальцы, которые воюют на стороне России.

«Было очень сложно с ними общаться, некоторые даже на английском говорили с трудом. Потом мы узнали, что у них есть командир, который говорит на их языке, он отдавал им команды на их родном языке», – говорит Инсаф.

«Иногда бойцы шли по открытому полю, когда вокруг летали дроны»

Ребята говорят, что приходилось быть не только физически выносливыми, но и морально стойкими.

«Многие раненые давили на персонал эмоционально – говорили, что им нужно связаться с родными. Рассказывали, что дома у них маленькие дети, жены, пожилые родители. Но давать телефоны им было запрещено, у нас это серьезно наказывалось: пользоваться сотовой связью нельзя в целях безопасности. Поэтому приходилось стоять на своем», – говорит Илюза.

Бывало, бойцы по несколько дней лежали в блиндажах вместе с убитыми и их нельзя было эвакуировать из-за массивных обстрелов. Некоторым приходилось по 10 километров идти пешком, порой босиком, чтобы выбраться из опасной зоны.

«Некоторые бойцы шли по открытому полю, когда вокруг летали дроны, – это очень опасно», – вспоминает Инсаф.

«Жалость лучше спрятать глубоко внутрь, чтобы она не мешала работать»

Илюза вспомнила, как раненый боец долго сидел, раскачиваясь из стороны в сторону, смотрел ей в глаза и повторял: «Мамочка, забери меня домой».

«Может, он смотрел на меня, а видел свою маму, я не знаю. Но в такие моменты надо быть очень стойкой и не давать волю эмоциям. Жалость лучше закопать глубоко внутрь, чтобы она не мешала работать», – говорит Илюза.

Особенно тяжело было, когда бойцы погибали.

«Я отмечала, куда распределяли бойцов, когда я выводила ручкой слово “Морг”, у меня тряслись руки. Мне хотелось плакать, но у меня получалось совладать с эмоциями. Конечно, бывали моменты, когда я срывалась, очень плакала, особенно первое время, мне очень хотелось домой», – призналась Илюза.

Ребята говорят, что гуманитарная помощь для госпиталей очень важна. Постельное белье, одежда, пеленки, влажные салфетки медикам предоставляют волонтеры. Все это расходный материал, который нужен постоянно.

«С гуманитарной помощью нам привозят шорты для раненых, чтобы мы могли их переодевать. Их шьют из ткани, которая есть у волонтеров, поэтому привозят нам шортики в цветочек, с подсолнухами и так далее. Бойцы иногда отказываются их надевать, говорят: “Что за трусы?”, – но мы убеждали их, что это шорты, потом они даже хвастались между собой, кому какие достались», – смеется девушка-медик.

Побыть вместе удавалось 15 минут в день

Были и приятные моменты, особенно когда встречаешь земляков, с которыми можно поговорить на татарском.

«Они потом говорят: “Так приятно, как будто дома побывали”. Ну а так ребята не падают духом, держатся. Если прибывают раненые из одного полка, стараемся, чтобы они были рядом, поговорили», – говорит Илюза.

Побыть вместе часто у супругов не получается – если получилось выделить 15 минут в день на общение, уже хорошо. Но и к этому они привыкли, так же как и к постоянным обстрелам.

«После 10 вечера суета в госпитале затихает, и мы можем немного поболтать, но очень хочется спать, поэтому подольше побыть вместе не получается», – говорит Инсаф.

Супруги признаются, что внутренне очень поменялись.

«У меня взрывной характер, там я стал спокойнее. Илюза меня постоянно успокаивает, если я вдруг начинаю выходить из себя. Без нее там я, наверное, вообще не справился бы», – рассказывает Инсаф.

«Даже скучно как-то, когда над головой ничего не взрывается»

Илюза поделилась, что стала по-другому относиться к жизни и меньше обращать внимания на мелкие неприятности, суетиться и раздражаться.

«Силы там очень нужны, поэтому лишний раз лучше не нервничать. Бывает, что объявляют ракетную опасность, мы сразу же собираем вещи и эвакуируемся. Это может случиться в любой момент. Поэтому мы стараемся не брать с собой лишние вещи, чтобы не оставлять их», – отмечает она.

Инсаф говорит, что чувствует ответственность за жену, поэтому всегда начеку.

«Мы всегда стараемся сообщать друг другу, где находимся, чтобы в случае чего быстро найти друг друга», – поделился он.

Казалось бы, работа там невероятно сложная, требующая невероятной самоотдачи, Нуриевы лишь пожимают плечами.

«Если каждые полгода ездить в отпуск, то нормально. Мы привыкли. Даже сейчас уже обратно хочется, подсаживаешься на этот адреналин. Время там идет очень быстро – вроде только неделя началась, и вот уже воскресенье. Тут даже скучно как-то, когда над головой ничего не взрывается», – подытоживает Илюза.