«Закопать голову в песок и сделать вид, что в Москве нет мусульман, не получится»

Мечеть на месте православной святыни

В начале марта неизвестные запустили в соцсетях слух о том, что в спальном районе Москвы построят мечеть, которая вмещает в себя в шесть раз больше молящихся, чем кафедральный собор храма Христа Спасителя. Называлась и конкретная локация – Святое озеро, являющееся традиционным местом паломничества православных христиан.

Местные жители возмутились таким новостям, что не удивительно, учитывая то, что никаких общественных слушаний по поводу будущей стройки не проводилось. К скандалу, все сильнее закипавшему в социальных сетях, подключились православные активисты. У Святого озера даже прошел крестный ход.

Параллельно мусульманская община, во-первых, заявила, что планов по строительству мечети на этой территории у нее не было, а во-вторых, дала понять, что место не принципиально и его, очевидно, надо обсуждать с общественностью.

Любопытно, что журналисты, принявшиеся разбираться в этой истории, столкнулись с тотальным молчанием властей на всех уровнях. В примеру, изданию «Ридус» в столичном Департаменте строительства сообщили, что «они не строят мечети», Комитет по архитектуре и градостроительству Москвы, занимающийся разработкой градостроительных планов земельных участков и проведением публичных слушаний, просто не предоставил никаких комментариев. Пресс-служба мэра столицы тоже воздержалась от каких-либо пояснений.

Чтобы разобраться в этой истории, а также понять, насколько остро в столице нашей страны стоит вопрос нехватки мусульманских культовых сооружений, «Миллиард.Татар» поговорил с востоковедом и военным корреспондентом Игорем Димитриевым.

Злой умысел или недальновидность чиновников?

– Недавно в телеграм-канале Павла Пряникова встретила информацию о том, что на более чем 1 млн мусульман в столице приходится всего четыре мечети. Действительно ли так обстоит ситуация?

– Я не готов давать социологические данные, но чисто визуально количество мусульман в последние годы значительно выросло, а вот мечетей в городе действительно не так много. Тут нужно понимать, что есть объективные демографические процессы. Москва, конечно, в первую очередь – христианский город с русской, российской историей, но ситуация, складывающаяся в последние десятилетия, показывает значительное и неизбежное увеличение количества мусульман в дальнейшей перспективе.

В первую очередь это касается переселенцев из Средней Азии – их сезонной, рабочей и постоянной миграции. Очевидно, этих людей становится больше, и если абстрагироваться от ситуации, надо понимать, что с ней надо как-то работать.

Если просто игнорировать запрос этих людей и в одностороннем порядке пресекать любые подобные инициативы, то таким образом их просто выдавят в маргинальное поле или же в экстремистские, исламистские группы, которые не требуют согласования с государственными или муниципальными органами. То есть они будут собираться не в мечетях, а в подпольных молельных местах. Плюс есть фактор очень развитой и распространенной сети бойцовских клубов, которые имеют значительный мусульманский уклон.

Когда мусульман выдавливают во внеправовое поле, часть из них однозначно попадает в экстремистские группировки. Поэтому необходимо в соответствии с изменением миграционного фона… Понимаете, объективно этот процесс будет ускоряться, потому что разница между рождаемостью в Средней Азии, Закавказье и России в целом – огромная. К примеру, количество рожденных в прошлом году новых граждан Узбекистана практически соответствует количеству русских, рожденных за тот же период в Российской Федерации. Таким образом, через 16-18 лет в совершеннолетний возраст будет вступать примерно столько же узбеков, сколько и русских. Так что со временем русские просто станут одним из этносов Северной Евразии.

С одной стороны, это крайне масштабный процесс, имеющий намного большее значение, чем та или иная мечеть. В Российской Федерации в первую очередь необходимо работать с рождаемостью. Во-вторых, надо адаптировать приезжающих из ближнего зарубежья и интегрировать их в общество, как можно активнее вовлекая в социальные процессы. В-третьих, если от мусульман есть такой запрос на строительство мечети, то он должен быть удовлетворен в легальном поле, чтобы этот процесс происходил прозрачно, под государственным контролем.

Повторюсь, выдавливание в маргинальное поле может аукнуться уже через несколько лет – вплоть до появления террористических, экстремистских группировок.

– Как московские мусульмане выходят из своего текущего положения?

– Не уверен, что могу детально описать ситуацию, но, насколько мне известно из общения с мусульманами, они занимаются налаживанием горизонтальных связей. И эта самоорганизация носит инициативный порядок. Как это дело организовано, я утверждать не могу, но понимаю, что угроза экстремизма – это не столько мечети, сколько низовая активность каких-то отдельных групп.

– Тут хочу вспомнить недавнюю историю, начавшуюся со слухов в соцсетях и подкрепляемую молчанием местных властей. И вы наверняка слышали, что мечеть якобы будут строить не просто в чистом поле, а на месте православной святыни.

– Насколько я понимаю ситуацию, протесты православной общественности связаны с тем, что выбор места с ними не был согласован. Чиновники, как это часто происходит, в директивном порядке ткнули пальцем «пусть будет здесь», забыв с кем-то проконсультироваться. Опять же, насколько мне известно, мусульманам не принципиально иметь мечеть именно там и можно выбрать другую площадку. В целом это дело можно было решить без создания какого-либо конфликта. Просто изначально надо было с кем-то посоветоваться.

– Учитывая те странные детали, которыми обросла эта история, не кажется ли вам, что ее раскачали люди, в целом не заинтересованные в строительстве мечетей в Москве?

– У меня было подозрение, что выбор места именно этим и объяснялся – тем, что обязательно последуют какие-то бурные протесты. Но, зная чиновников, я понимаю, что вероятнее всего виной тому не предательство, а глупость.

Интересоваться мнением «людишек» они не привыкли, ориентироваться на мнение общественности им не нужно, а подобные проекты воспринимаются исключительно в коммерческом, коррупционном или бюджетном ключе. Вероятнее всего, это просто глупость и наплевательское отношение к людям.

– Какими могут быть последствия этого скандала?

– Если мусульманская община имеет запрос на строительство мечети, то необходимо, повторюсь, не выдавливать их в маргинальное поле, а возвести культовое сооружение – с соблюдением всех официальных, общественных процедур. Закопать голову в песок и делать вид, что в Москве нет мусульман, не получится. Но необходимо это дело предварительно согласовать со всеми участниками процесса.

«Ислам и татары в частности – это «обратная сторона России»

– В одном из недавних эфиров Роман Силантьев разделил российских мусульман на «дружественных» (поддерживающих СВО и принимающих в ней участие) и «недружественных» (осуждающих СВО, плюс в большинстве своем – мигрантов). Такое деление действительно есть?

– Мне в целом кажется очень опасной такая методика разделения граждан Российской Федерации в связи с СВО, при которой люди делятся на лояльных или не лояльных. То есть одна категория населения должна быть ущемлена в правах, а другая получает какие-то льготы. В перспективе это потенциально способно привести к гражданскому конфликту.

Суть любого демократического общества в том, что люди могут иметь разные точки зрения на те или иные процессы, происходящие в обществе. А пытаться шантажировать мусульман, обвиняя их в «неблагонадежности», очень сомнительно. Сегодня Рамзан Кадыров поддерживает СВО, значит, он хороший мусульманин. А все остальные – плохие. Рано или поздно это приведет к конфликтам внутри общества. СВО через какое-то время закончится, а этот конфликт может остаться.

– Есть ли такой феномен, как российский ислам? Если да, то чем он характеризуется? Можно ли его экспортировать как идею?

– Объективно ислам и татары в частности – это «обратная сторона России» или «обратная сторона медали». Россию от других христианских стран отличает ее значительная интеграция в восточное, мусульманское общество. Это ее сильная сторона – плюрализм и терпимость по отношению к другой вере.

Я обратил внимание на то, как это работало, например, в Сирии. Жители тех районов, которые долгое время находились под контролем исламских экстремистов, вернувшись в зону влияния центрального сирийского правительства, очень опасались того, что туда будут введены какие-то христианские подразделения, начнется резня, ущемление прав суннитов и так далее.

Но когда российский контингент в этих районах был представлен российскими суннитами – выходцами с Северного Кавказа, это вызвало очень большой подъем. Например, жители Восточного Алеппо с радостью встречали этих ребят, обращались к ним за помощью с просьбой как-то отрегулировать внутренние конфликты, разборки между жителями районов и воспринимали их как единоверцев.

То есть сначала они опасались русских, воспринимая их как враждебных христиан (особенно под влиянием экстремистской пропаганды). Но когда русских стали представлять мусульмане (а для них выходцы с Северного Кавказа – это тоже русские), они были очень приятно впечатлены. Я слышал массу положительных отзывов в том ключе, что «как это глубокомысленно», «как это перспективно», «вот бы такие тонкие люди управляли нами и дальше, используя такой подход». Такой плюрализм и адаптируемость государственного аппарата к обществу показали себя очень положительно на вполне конкретном примере.

Лина Саримова, «Миллиард.Татар»