«Володя, ты не прав!»: в Казани развенчали 13 мифов о Хади Такташе

Публичная лекция доцента кафедры татарской литературы КФУ, исследователя жизни и творчества Хади Такташа и Наки Исанбета, литературоведа, кандидата филологических наук Милеуши Хабутдиновой – часть проекта АО «Татмедиа», целью которого является популяризация творчества поэта. Она опровергла мифы о поэте-классике и восполнила некоторые белые пятна в его биографии.

1. Такташ прожил 31 год

Окончив медресе в 1913 году, Хади Такташ уехал в Среднюю Азию на заработки, потому что родители были не в состоянии содержать большую семью. Дальние родственники Арслановы помогли ему устроиться на работу в магазин. Хади с упоением читал под прилавком книги. Конечно, хозяева были недовольны таким работником и выгнали его.

Руку помощи ему протянули преподаватели из медресе деревни Пишля. Они отправили его в Новую Бухару (Каган), где Такташ позже стал членом движения младобухарцев. Чтобы уберечь его от призыва в армию, односельчане изменили дату его рождения. Если внимательно присмотреться к фотографиям Такташа тех времен, даже через ретушь хорошо видно, что это далеко не мальчик, а взрослый парень.

Наки Исанбет в своих воспоминаниях констатирует, что Хади Такташ заявил о себе как серьезный поэт в 1921 году еще в Ташкенте: он «был ключевой фигурой местного литературного движения», «завоевал внимание молодежи особенной манерой чтения собственных стихотворений», «оригинальностью тематики, ритма».

2. Такташ выступал против Тукая

В официальных источниках бытует миф о том, что Такташ выступил против тукаевской школы, однако Исанбет считает, что Такташ был учеником Тукая и продолжателем его традиций.

Данный миф в литературоведении был смоделирован на основе призыва Владимира Маяковского «сбросить Пушкина с парохода современности», шаблонно перенесен в татарскую литературу из русской. Однако, по воспоминаниям учителей и односельчан Хади Такташа, в поэзию он пришел под влиянием тукаевской поэзии. Опальный учитель-выпускник медресе Буби Карим Буреев познакомил шакирдов медресе Пишля со стихами Тукая, и все стали пробовать себя в поэзии. На самом деле в медресе шакирды получали специализированные знания и основательно оттачивали навыки в поэзии. Именно так Такташ формировался как поэт.

3. «Голубоглазый романтик» и «татарский Есенин»

В школьных учебниках Хади Такташ характеризуется как «голубоглазый поэт-романтик» — отсылка к «последнему поэту деревни» и «певцу уходящей Руси» Сергею Есенину.

«Меня пытаются распять, как Есенина», — признавался и сам Такташ в одном из своих писем в 1930 году.

«Деревенская лирика» второй половины 1920-х годов способствовала рождению нового мифа о татарском поэте в лаптях, воспевающем тамбовские леса.

Публика Такташа любила и знала его стихи наизусть. Если бы он был просто подражателем, то народ бы его не поднял на такую высоту. Такташ уже в юности снискал славу автора красивых песен. Этот дар он унаследовал от матери, которая сочиняла баиты и мунаджаты.

4. «Наивный нежизнеспособный юнец»

В Бухаре поэт примкнул к движению младобухарцев, проповедовавших идеологию джадидизма и выступавших против произвола эмира.

В официальной версии Такташа той поры характеризуют как романтичного юношу, не приспособленного к жизни. Питательной почвой для этого мифа послужило воспоминание самого Такташа о том, как он заснул в Бухарской мечети во время праздничной молитвы: тюбетейка свалилась с его головы и выходящие стали бросать в нее монетки — помочь шакирду в то время считалось благим делом.

В Бухаре Хади Такташ попробовал себя на журналистском поприще, стал активным участником общественной жизни. В его статьях этого периода содержится интересная информация о том, как татарское купечество и прогрессивная часть бухарской элиты финансировали джадидское образование в Новой Бухаре. В одной из статей рассказывается о спектакле в пользу органов национально-культурной автономии татар. За собранные деньги отвечал Хади Такташев. Безусому юнцу такие средства бы не доверили.

5. Просвещенные молодые татары противостояли ретрограду эмиру бухарскому

Сегодня мало, кто знает, кто такие младобухарцы, что бухарский эмир — не глупый хан из сказки. Эмир Сеиид Мир Мухаммеед Алиим-хан был выпускником петербургского Николаевского кадетского корпуса. Такташ был среди тех, кто пытался изменить систему образования, вдохновившись идеями Исмаила Гаспринского.

Младобухарцы обратились к эмиру с тем, чтобы объединить тюркские народы посредством преподавания на «тюрки» — едином литературном языке российских мусульман. Татарские купцы закупали сырьё в Средней Азии. Они хотели модернизировать производство (Яушевы, Хусаиновы). Младобухарцы хотели получать контроль над финансами путем создания парламента. Одной из важнейших целей стало создание конкурентного образования европейского типа.

Младобухарцы были против неэффективного расходования средств на содержание сети старометодных медресе и кланов религиозных деятелей. Они рассчитывали на поддержку эмира. После Февральской революции 1917 года эмир дал им понять, что он на их стороне. В ответ они вышли с приветственными плакатами «Да здравствует эмир!», но начались убийства и аресты. Лидеры общественного движения были подвергнуты средневековым пыткам.

6. Стихотворение «Газраили» — против Первой мировой войны

В годы «Перестройки» стали утверждать, что первое опубликованное стихотворение «Газраили» было написано против большевиков. Такташ, боясь кривотолков, при включении произведения в книгу сделал примечание, что оно написано против Первой мировой войны.

Для создания столь яркой метафорической картины необходим был эмоциональный толчок. Таковым событием послужила не война (из Средней Азии людей на фронт не забирали, потому что они не знали русского языка), а резня в Бухаре, свидетелем которой стал Хади Такташ. Поэт и сам едва не стал жертвой эмирского террора, вынужден был бежать в Сыркыды.

Кумирами Такташа были Сагит Рамиев и Габдулла Тукай. Позднее поэт признался, что сознательно уничтожил свои ранние стихотворения, так как они не соответствовали уровню, который задали в татарской поэзии его любимые поэты.

7. Такташ и русская литература

По воспоминаниям Габдуллы Нуркина, Хади Такташ начал активно изучать русский язык и русскую литературу еще в Бухаре. По возвращению в Сыркыды он получил возможность углубить свои знания: его направили на учительские курсы в город Спасск Тамбовской губернии (ныне — Пензенская область), где преподавали эвакуированные из Вильнюса. Это преподаватель математики Кун — выпускник Петербургского университета, филолог Скляров — поэт по натуре.

Здесь Такташ получил представление о литературных традициях, направлениях и течениях русской литературы. По воспоминаниям современников, Такташ с особым интересом читал стихотворения Гейне, Лермонтова, Есенина, прозу Андреева, Куприна.

В журнале «Казан утлары» не так давно было опубликовано его стихотворение в прозе «Скрипка плачет», которое увидело свет еще в 1922 году в узбекской газете «Красное знамя». Произведение свидетельствует о том, что Такташ серьезно размышлял о своем творческом кредо. По своей структуре и содержанию оно перекликается с программным стихотворением Николая Гумилева «Волшебная скрипка» (1907), посвященным Валерию Брюсову. Такташ здесь вступает в диалог с Тукаем и акцентирует внимание на гражданском долге поэта.

Верность джадидским идеалам Такташ сохранял на протяжении всей жизни. Очевидно, что это произведение родилось у поэта в период пребывания в Москве, когда он пытался поступить на учебу в Коммунистический университет трудящихся Востока и окунулся в столичную литературную жизнь.

8. «Поэт-лапотник»

Наки Исанбет и Хади Такташ повстречались летом 1922 года в Москве. Они посещали курсы переводчиков. По воспоминаниям Наки Исанбета, они не стали студентами, так как не вступили в партию большевиков. В 2020 году эти воспоминания увидели свет в томике фонда «Җыен». И в них вовсе не поэт-лапотник, а поэт-франт, мечтающий об издании многотомника, успевший сформировать свою творческую программу из 6 тезисов, заботящийся о своем имидже.

С Такташем Исанбет впервые столкнулся в общежитии университета. Завидев в дверях блондина-незнакомца с пышной шевелюрой в бобриковом пальто, Исанбет сразу обратил внимание на его неуловимое сходство, благодаря пальто, с портретом Гейне на книге «Альманзор», чем-то его внешность напомнила ему и Шиллера.

Такташ был увлечен мятежным духом поэзии Гейне, поэтому носил томик его стихов в Казани постоянно в кармане.

По воспоминаниям современников, во время встречи со Стефаном Цвейгом Такташ беседовал с писателем на немецком.

Поэт сочинял свои стихотворения, проговаривая строфы, прислушиваясь к звучанию (симфонизм)

К моменту приезда в Москву Такташ успел снискать славу поэта-романтика, символиста. Сам себя поэт называл мечтателем: «мин уйланучан».

9. «Татарский Маяковский»

Наки Исанбет вспоминает, как вместе с Такташем в Москве они обсуждали семантический потенциал слова «гыйсъянчы», ассоциирующегося с бунтом. Оно очень понравилось Такташу, автору «Трагедии Сынов Земли». На следующий день на суд друга Такташ принес стихотворения, написанные в новой тональности, бунтарской поэзии: это были «Работают» и «Садоводы».

Исанбет вспоминает, как они заглядывали в кружок русских поэтов рядом с Камерным театром, где появлялись Маяковский, Пастернак. По словам Наки Исанбета, Хади Такташ не проявлял живого интереса к поэзии Маяковского, не участвовал в обсуждении поэтики и стиля русского поэта-главаря.

Оказавшись в комнате друга, Такташ попросил у него почитать томик Байрона. Поэтому Исанбет не переставал удивляться потугам литературоведов превратить Такташа в ученика Маяковского.

Речь идет прежде всего об их идеологических расхождениях. Позднее татарский поэт отреагировал на смерть Маяковского стихотворением, где с неодобрением отозвался о самоубийстве как способе решать проблемы: «Володя, ты не прав!» и поделился своими мечтами о внуках — еще одно свидетельство жизнелюбивой позиции Хади Такташа.

Такташ быстро осознал, что наш певучий родной язык сопротивляется новомодным экспериментам, поэтому быстро отошел от формалистских приемов. С Маяковским ему было не по пути. Для него отказ от нашей многовековой поэтической традиции стал трагедией, равной смерти. Вот почему он разразился программным стихотворением «Такташ умер».

Система требовала от него нового содержания. За неподчинение критика стала навешивать на него одно клеймо за другим: «символист», «мелкобуржуазный поэт», почти до самой смерти он считался поэтом-«попутчиком». Такташа обвиняли в том, что он не хочет воспевать героев революции, а предпочитает писать о гусях.

10. «Странный юноша»

Симфонизм — открытие Такташа в поэзии. Такташ вслух проговаривал слова по 40 раз и только потом вписывал в строфу. Поэтому соседи считали его ненормальным, мечтательным, дескать кричит по ночам, прыгает, стучит в стену. Даже спросили у Наки Исанбета, не надо ли его отвезти в больницу. Наки Исанбет увековечил это в своих воспоминаниях в надежде, что пример Такташа послужит новому поколению татарских поэтов.

По воспоминаниям Наки Исанбета, Хади Такташ ему признался, что любит работать по ночам, смакуя слова в стихотворении, проверяя их на слух. Его декламацию русская соседка по общежитию приняла за бред и приняла его за сумасшедшего. А тем временем поэт двигался к своему открытию симфонизма в поэзии. О необыкновенной манере чтения стихов поэта сохранились воспоминания Фатиха Хусни, Хасана Туфана, Ибрагима Салахова.

11. «Кто стрелял в Такташа?»

В 1920-х годах Такташ не нашел общего языка ни с большевиками, ни с султангалиевцами. И те, и другие имели на него свои виды — Такташ был любимцем народа. К тому времени, когда писатель переехал из Чернояровского Пассажа на новую квартиру в доме, где ныне стоит УНИКС, он успел развестись и снова жениться.

Итогом политических неурядиц, творческой ревности стало неудачное покушение на Такташа. Поэт знал стрелявшего, поэтому отказался написать заявление. Пулю он сохранил и носил в кармане.

В поэтической среде бытовал миф, что покушение якобы совершил Адель Кутуй из ревности. Но это «желтая версия» родом из 90-х, на деле все там было гораздо сложнее.

Корни конфликта следует искать не в любовных конфликтах, а в расхождении политических взглядов. К слову, Такташ и Кутуй были очень дружны. Такташ называл друга «крылышком» своим. На деле водораздел произошел между ними после ареста Кутуя по делу «Джидегян», когда последний во время допросов назвал Такташа «выскочкой» и включил «Трагедию Сынов Земли» в число запрещенных произведений.

Оба были влюблены в одну женщину, но Гульчира Хамзина выбрала Такташа, Кутуй женился на ее подруге.

12. «Такташу не повезло с женами»

Наки Исанбет обмолвился, что Такташу «не повезло с женами: первая была слишком энергичная, а вторая – слишком скромная». Гений же нуждался в настоящей писательской жене, которая целиком посвятит себя мужу и продвижению его творчества.

Гульчира Хамзина уехала в Москву учиться на юриста, оставив на руках Такташа грудного младенца Рафаэля. После окончания учебы они развелись.

В 1929 году поэт женился на Гульчире Мансуровой. Так в жизни Такташа оказались две Гульчиры. После смерти поэта, моделируя миф советского поэта, ретивые татарские литературоведы заявились к молодой вдове с предложением забыть о втором браке: «негоже советскому поэту иметь несколько браков… Дескать через несколько десятилетий страсти улягутся и все забудут о двух женах». Такова суровая правда жизни. Поэту и после смерти не давали покоя.

Женитьба Такташа была отчасти так же вызовом. Социальное происхождение второй супруги не соответствовало требованиям дня, как и ее контакты. В частности, теща — Уммагульсум была домашним учителем детей опального поэта-золотопромышленника Закира Рамиева (Дердменда). Второй брак был счастливым. Материальное положение Такташа укрепилось, во многом благодаря поддержке родственника жены Гасыма Мансурова.

Травля Такташа набрала темпы к 1926 году, его перестали печатать. В Госмузее РТ сохранились объявления, что его имущество дважды выставлялось на торги за долги. Получив квартиру, Такташ с воодушевлением занялся ремонтом, готовился к рождению второго сына Авана, строил планы на будущее. Такташ вслед за миром театра стал осваивать и мир кинематографа: мечтал снять фильм по драме «Камиль» о трагическом расколе в татарском обществе после революции.

13. Скончался от тифа

В татарской писательской среде муссируются слухи о самоубийстве Такташа. Вновь мы становимся свидетелями моделирования известного мифа «любовная лодка разбилась о быт». Молодежь любит миф о том, что Такташ не пережил сердечной раны, нанесенной первой супругой. Сохранившиеся воспоминания и документы говорят об обратном.

Да, условия жизни были непростые. Такташ пытался найти свое место в тех обстоятельствах, в которых оказалась страна. Умирать не планировал, мечтал дожить до внуков. Да, страдал от нападок критиков, болезненно реагировал на происходящее, однако с жизнью расставаться не планировал.

Умер от скоротечной простуды, хотя принято считать, что от тифа. Поэт сильно простыл после бани. Гульчира Такташева-Мансурова была биологом. Она пригласила университетского профессора, чтобы спасти Такташа, но в 1930 году таких антибиотиков еще не было.

Хоронить кумира пришла вся Казань, обратились даже к конной милиции, чтобы освободить путь для похоронной процессии.

Один из офицеров, пришедший забирать документы Такташа после смерти, в качестве утешения промолвил в адрес молодой вдовы: «Зачем плачешь, считай, ему повезло, ведь мы на него уже дело завели, а так вы будете знать хотя бы, где его могила»... Смерть забрала Такташа на заре сталинских репрессий.

Айсылу Хафизова для «Миллиард. Татар»