Василь Шайхразиев: «Я не соглашусь ни в коем разе, что мы стали “сабантуйным” конгрессом»

«У меня и у “Милли шура” заканчиваются полномочия»

Василь Габтелгаязович, в ближайшие дни состоится съезд Всемирного конгресса татар. Что на нем ожидается, какие ключевые мероприятия?  

30 июля к нам прибывают полторы тысячи делегатов и почетных гостей. В этот же день в театре имени Галиаскара Камала пройдет заседание Национального совета. 31 июля все делегаты едут в великий Булгар. Это логично, поскольку нынешний год – год 1100-летия принятия ислама. Я считаю, что татары и ислам абсолютно неразделимы. 1 августа откроется съезд ВКТ. Раньше мы проводили съезды в театре оперы и балета, но там вмещается не более тысячи человек. Мы никогда не могли превысить этот потолок. А в нынешнем съезд состоится в концертном зале имени Ильхама Шакирова, в котором нашим полутора тысячам участников будет просторно. Эта цифра для нас комфортна, никого не обидим, всех пригласим. 2 августа съезд продолжается, состоится пленарное заседание с участием нашего Президента. После этого делегаты разъезжаются, донося на места решения, которые мы примем на съезде.

Что планируется обсудить на съезде?

Мы работаем на основании устава. Согласно уставу, каждые пять лет избирается “Милли шура”, его председатель, рабочие органы и контрольно-ревизионная комиссия. Будем решать эти вопросы. В августе этого года у меня и у “Милли шура” заканчиваются полномочия. Прозвучат отчеты о работе, пройдут процедуры выборов, будут поставлены новые задачи.

Будете выдвигать свою кандидатуру на новый срок?

Пока до второго августа есть время.

Интересный ответ.

Согласно уставу, вначале избирается “Милли шура” (Национальный совет), в который входит 75 человек. Председатель Национального совета избирается из числа этих 75 членов. Поэтому если ты хочешь избраться, то сначала сюда, потом уже туда. Каждый желающий может участвовать в выборах, но сначала надо пройти в Национальный совет.

Помимо избрания руководства конгресса какие еще темы планируется обсудить?

Есть определенный порядок ведения съезда. В любом случае, прежде всего прозвучат отчеты. Я, как председатель Национального совета, выступлю с докладом о проведенной за последние пять лет работе. В нем будут поставлены и задачи, которые предстоит решать новому составу Национального совета.

На повестке дня – вопросы языка, религии, культуры, образования, наших национальных праздников, гастрономии, наших ценностей. Все будет проиллюстрировано на основе цифр. После этого выступят содокладчики, которые меня дополнят. Затем – выступления с мест. А первого сентября мы полностью работаем по секциям. Предусмотрены шесть секций. По завершении работы секций редакционная комиссия обобщит результаты, которые затем войдут в проекты резолюций, которые представят уже на пленарном заседании.

«Дни Татарстана в Москве посвящены 1100-летию принятия ислама»

В августе намечается проведение Дней Татарстана в Москве. Всемирный конгресс татар принимает в них участие? Что предполагается показать москвичам и гостям столицы?

В свое время мэр Москвы Юрий Лужков говорил, что в Москве проживает более миллиона татар. Во всяком случае, по итогам переписи 2010 года татарами себя записали 140 тысяч москвичей, и еще 60 тысяч татар – это жители Московской области. В целом – более 200 тысяч человек. Мы знаем, что в Первопрестольной сегодня живет и работает очень много уроженцев Татарстана.

Наши земляки и соплеменники каждый год с большим нетерпением и трепетом ждут традиционные Дни Татарстана в Москве. При их проведении мы в основном выбираем для мероприятий, концертов небольшие площадки для встреч, камерные залы для концертов, и поэтому на них попадают в основном только те, кто в списках или получил пригласительные билеты. В какой-то мере мы выходим из ситуации через ежегодный московский Сабантуй, на котором собирается большое количество наших соотечественников. Это самое главное, грандиозное по масштабам ежегодное мероприятие.

В этом году Дни Татарстана в Москве полностью посвящены теме 1100-летия принятия ислама в Волжской Булгарии. Что касается локации, то есть разные варианты. Довольно сложно решать вопросы по помещениям и по дате. Но автоматически у нас будет задействован любимый Дом музыки, возможно, организуем выставки. Во всех этих мероприятиях Всемирный конгресс татар принимает активное участие, как и министерства культуры, образования, другие республиканские ведомства.

«Татарстан стал примером»

Тридцать лет, исполняющиеся этим летом Всемирному конгрессу татар, – это серьезный срок. Как вы считаете, в какой точке развития сейчас находится конгресс? Есть точка зрения, что любая структура, организация, предприятие проходит определенные стадии: восхождение, свои пики, бывает, что стагнирует на одном уровне, порою случается и снижение активности, и дело идет на спад.

Если мы сейчас начнем раскладывать историю в рамках эволюции общественной организации, предприятия, бизнеса, то вы абсолютно правы. Конечно, любое общественное движение становится востребованным и заметным, когда оно каким-то образом оказывается связанным с политикой. В 1990-е годы создание Всемирного конгресса татар имело очень важное значение для России, для республики, для татарского мира. Митинги, собиравшие десять, пятьдесят тысяч человек, которые проходили на площадях в поддержку Татарстана, татарского народа, становились важными политическими событиями в России. Здорово, что тогда наши предшественники, руководители продемонстрировали политическую мудрость и гибкость. Благодаря этому татарстанская модель отношений с федеральным центром, с другими субъектами Федерации оказалась самой идеальной и правильной. Татарстан стал примером в этом отношении и одним из гарантов сохранения России.

Затем приходит этап политической стабилизации. Россия укрепляется, развивается, параллельно с этим татарские политические общественные движения потихоньку начинают угасать. Начинается повседневная жизнь. На этом этапе мы переходим к проведению большого количества мероприятий, направленных на сохранение татарского народа, языка, культуры. В эту работу втягиваются миллионы наших соотечественников. Сегодня, когда мы говорим о сильной и единой России, то мы гордимся тем, что уже в 45 странах мира работают около 460 организаций, входящих в ВКТ. В каждом субъекте РФ имеется татарская автономия и татарские организации, они функционируют во многих городах России, в которых компактно живут татары. И наша задача – поддержать их работу в части сохранения языка, культуры, религии, оказать им определенную поддержку.

Тридцать лет существования конгресса можно разделить на три периода. Первый период – становление. На этом этапе конгрессом руководил Индус Ризакович Тагиров. В это время, кирпичик за кирпичиком, создается фундамент нашего общественного движения. Начинается совместная работа. Затем председателем ВКТ избирается Ринат Зиннурович Закиров. В этот период проводится очень большое количество мероприятий с вовлечением широких кругов татарского народа. А уже в последние пять лет, когда избирается “Милли шура” (Национальный совет) ВКТ, а я, будучи вице-премьером Правительства РТ был избран председателем Национального совета, конгресс переходит на другой уровень работы с властью. Любые общественные организации, которые работают для развития своего народа, должны тесно взаимодействовать с властью. Мой статус позволяет работать именно так.

Я вчера был в Нижнем Новгороде, встречался с губернатором Нижегородской области Глебом Никитиным и его командой. Мы обсудили много вопросов и наметили на следующий год совместные значимые мероприятия. Затем пообщались с татарским активом. А до этого я был в Киргизии. Вместе с заместителем Премьер-министра Республики Кыргызстан мы открыли стелу выдающемуся ученому, доктору биологических наук, профессору, члену Академии наук Кыргызской Республики Энверу Гарееву. То есть мой статус председателя Национального совета поднимает на другой уровень и общественные организации на местах, входящие в ВКТ. Таким образом складывается хорошая «связка» с властями.

«Мы не производим товар, который исчисляется штуками»

Что за эти 30 лет конгрессу удалось решить, а что пока нет? Как вы считаете? Какая миссия была выполнена, а какие пока не удаются?

Я вас прекрасно понимаю, возможно, если мы поменялись бы местами, я бы тоже задал такой вопрос. Но мы не производственники, мы не производим товар, который исчисляется штуками, квадратными метрами. Наша задача – сохранение татарского народа. Сюда входит и язык, и культура, и религия, и праздники, и национальная одежда, и многое другое. Как это измерить? Хотя определенный круг специалистов говорит, что любое действие, любую работу можно измерить.

Мы понимаем, что количеством мероприятий здесь измерить нельзя.

Не измеряется. Можно провести 100 мероприятий, а на них будет 100 человек. Можно провести одно мероприятие, там будет участвовать миллион человек. Главное – мы видим, что количество участников наших организаций (автономий, культурных центров) на местах не уменьшается. Самым важным для меня является то, что в конгрессе татар сегодня идет смена поколений. Наши руководители, активисты, которые в середине 1990-х годов подняли флаг Всемирного конгресса и идут с ним и по сей день, стали уже нашими аксакалами. К ним сейчас подтягивается молодежь.

Я ведь тоже, кстати, человек прошлого века и дитя Советского Союза, прошел пионерию, комсомол, партию. Как бы я ни старался переформатироваться, все это во мне уже заложено. Я не скажу, что это для меня тормоз, наоборот – этап развития. В то же время у меня ведь уже не только дети, но и внуки. А проблема отцов и детей возникает не только в семьях, но и в общественных организациях.

«Им нужно все прямо сейчас»

А как она проявляется в конгрессе?

Она не выходит в публичное поле, но в некоторых случаях мы ее видим. Чем привлекательна молодость: у молодежи вся жизнь впереди, и понятия об опасности, о необходимости оглядки почти нет. Им нужно все прямо сейчас. Вот окно есть, пойдемте в окно, зачем через дверь, когда можно перепрыгнуть и так пройти. А опытные люди говорят: а зачем так делать, нужно посмотреть. Молодежь говорит взрослым: вы нас не понимаете, вы нас не слышите, мы предлагаем разумные вещи, а вы нас не пускаете за круглый стол. А когда уже садимся все вместе в ходе какого-то мероприятия, то каждому находится своя доля работы.  

«В какой-то мере сложилось двоевластие»

Кроме Всемирного конгресса у нас есть еще Федеральная национальная культурная автономия татар. Как ваша деятельность координируется? Есть ли какие-то противоречия?

Мы друг друга очень хорошо дополняем. Вначале ведь был создан конгресс, а затем уже принят федеральный закон о национальных культурных автономиях. В первое время, при Индусе Тагирове, они работали как два в одном. Разделение происходит уже позже, при Ринате Закирове. Федеральную автономию возглавляет Ильдар Гильмутдинов.

Потом мы уже пришли к выводу, что наступает время единения. Каждый сам по себе очень хорошо работает, выполняет большой объем работы. Главная проблема была в чем? Практически каждая региональная автономия является членом Всемирного конгресса татар. В какой-то мере сложилось двоевластие: автономия входит в состав и федеральной автономии, и во Всемирный конгресс татар. Есть два начальника, с которыми нужно работать. Мы пришли к решению, что нужно объединить две структуры юридически и физически. Рулевой должен быть один.

Сегодня есть “Милли шура” (Национальный совет) ВКТ. В 2017 году председателем “Милли шура” избрали меня. У председателя в составе “Милли шура” четыре заместителя. Первый заместитель – это руководитель исполкома Всемирного конгресса татар, а второй – руководитель Федеральной автономии татар. Тем самым я, будучи единоличным руководителем, работаю с двумя заместителями, которые ведут исполком и федеральную автономию. Все решения принимаются сообща. Но в то же время две организации отличаются по характеру работы, проводят разные мероприятия, которые сегодня хорошо дополняют друг друга. И главное – на местах каждый руководитель понимает, что руководитель один – председатель “Милли шура”.

Если бы была возможность сейчас вернуться на пять лет назад, вы бы взялись за эту работу снова?

Работая с вашими коллегами, я всегда искренне отвечал на этот вопрос. Мне в жизни этот вопрос задали, наверное, более сотни раз. Я работал на разных должностях и всегда искренне отвечал, что у меня нет такой возможности вернуть пять прошедших лет. Поэтому я не могу ответить на этот вопрос. У меня нет такого шанса.

«У каждого руководителя есть три года»

Почему мы задаем этот вопрос, потому что для всех это было удивительным событием. Мы знали вас абсолютно в другом качестве: как руководителя города, как сотрудника правоохранительных органов. И тогда, прямо скажем, и среди журналистов, и среди интеллигенции был шок: почему именно Шайхразиев? Окончательного ответа у многих до сих пор нет.

Главное, есть пять прошедших лет, есть результаты работы. Надеюсь, что за эти пять лет я развеял все сомнения, которые были высказаны в 2017 году журналистами, руководителями, активистами. Если люди посчитают, что вначале не поняли, а сейчас все прояснилось, значит, это был правильный выбор, значит, моя миссия выполнена. Значит, впереди, возможно, есть второй срок, решение о котором будет приниматься 2 августа.

Сколько времени у вас ушло на адаптацию? Тематика достаточно сложная, для вас на тот момент она была в чем-то новой.

В своей жизни мне не раз приходилось менять направления работы, разворачиваться порою на 90-180 градусов. Начинать где-то с нуля, где-то без опыта, и я могу однозначно сказать, что у каждого руководителя есть три года. Это и у вас, и у меня, и у других. Первый год – год познания, когда каждый день, каждое мероприятие являются абсолютно новыми. Человек погружается в проблематику. Это абсолютно новый год. Второй год – ты все начинаешь понимать, вникать, потому что мероприятия проходят уже во второй раз, начинаешь узнавать людей. Этот год самый главный. Сколько бы ты не «копал» в первый год, без второго ничего не получится. А вот в третий год ты уже должен выдать продукт, потому что период адаптации и медового месяца закончился. В третий год в любом случае должен быть результат.

Сейчас у вас пятый год, как можете его охарактеризовать?

Для каждого руководителя четвертый и пятый года не должны стать годами разочарования, когда все повторяется, каждый день все одно и то же. Человек должен наслаждаться своей работой, видеть результаты труда своей команды и регулярно ставить новые задачи. Но когда ты знаешь, что пятилетний срок твоих полномочий завершается, то должен сам себе поставить оценку. Задать себе вопрос: а достоин ли я для выдвижения на следующий срок, смог ли оправдать надежды руководителей, которые тебя выдвинули, делегатов, которые выбрали. Самому себе поставить оценку очень сложно, надо постараться быть максимально объективным. Эта оценка нужна не тебе, она требуется, чтобы принять окончательное решение о выдвижении на следующий срок.

В любом случае, эти пять лет включили в себя множество мероприятий, встреч, поездок, они были очень плодотворными. И самое главное, мы смогли принять Стратегию развития татар. Я прекрасно понимаю, что этот документ, в каком бы формате он ни был, все равно вызвал бы у кого-то раздражение или непонимание. Кто-то спросил бы, а почему она зеленого цвета, а не другого, а почему там 500 страниц, а почему там 50 страниц, а почему шрифт такой? До содержания мы еще не дошли, но уже начинаем спорить об обложке.  Поэтому главное, что этот документ есть, он поддержан абсолютным большинством членов ВКТ.

Второе, мы смогли на очень высоком уровне провести празднование 100-летия образования ТАССР, сделать причастным к этому событию большой татарский мир.  Я хотел бы напомнить, что, будучи вице-премьером и председателем Нацсовета ВКТ, я пронес юбилейный флаг 100-летия ТАССР практически по всей стране: от Сахалина до Калининграда. Каждая татарская община, автономия смогла приклеить туда герб своего региона. Мы пошли и в зарубежные страны, но нам помешал ковид. Это был флаг единения. Ведь в Татарстане проживает только 2 миллиона татар, а за его пределами еще 6 миллионов.

А затем мы подключились к переписи населения. Вопрос о национальности – только один из ее пунктов. Но для татар это больная тема. Мы все знаем, почему так получилось. Перепись населения, которую мы провели в 2021 году, стала для нас своего рода мобилизацией. Все татары на местах прекрасно понимали, что для нас дело чести, чтобы все татары записались бы татарами. Если человек вдруг перестает чувствовать себя татарином и хочет записать другую национальность, мы не можем пойти против его воли. Это его законное право. Но можно ли это воспринимать как нашу недоработку? Государственная власть в данном случае давала персональное право и, наверное, неспроста наш национальный лидер, Президент РФ официально предупредил всех о том, что перепись населения – дело абсолютно добровольное. А если вдруг обнаружится чье-то вмешательство, то должна подключиться Генеральная прокуратура и не допускать этого. Он ведь тоже неспроста это заявил, значит, были какие-то сигналы. Я не говорю, что факты были именно по татарам, возможно речь шла о других народах.

Но мы, татары, восприняли эти слова как адресованные в защиту татар. В результате мы прошли перепись, в декабре нынешнего года получим цифры. Думаем, что все-таки нас не должно стать меньше.  Рождаемость есть, но был и ковид. Мы его уже начали забывать, но все-таки мы потеряли некоторое количество наших лидеров, пусть их место будет в раю. В то же время пандемия привела к развитию онлайна. Очень большое количество людей начали общаться через интернет, то есть пространство для коммуникаций выросло в разы. Одно дело было радио, затем телевизор, а теперь интернет вошел во все сферы жизни. У нас аудитория стала исчисляться миллионами. Это тоже в некотором роде итоги последних пяти лет.

Интересное экспертное мнение. Хотелось бы, чтобы татар стало хотя бы не меньше. Но есть и другой аспект – владение родным языком. Вопрос об этом также был в переписи. Как вы считаете, снизится число татар в России, владеющих татарским языком, или же останется прежним?

Мы в любом случае уверены, что если все переписчики добросовестно отработали свои обязанности и не действовали в чьих-то интересах, то мы никак не можем уменьшиться в числе.

Вы упоминали про стратегию, действительно документ вызревал очень долго, о его необходимости говорили не один год и даже не одно десятилетие. Наконец-то он родился, но предшествующая дискуссия была очень острой. Было очень много критических мнений, а кто-то был рад просто тому, что стратегия появилась. Как вы считаете, насколько ее хватит в этом виде? Любой документ же меняется, совершенствуется, когда придет время что-то в нем пересмотреть?

Задача разработать и принять Стратегию была поставлена Президентом нашей республики в ходе Послания Государственному Совету РТ. Для меня самой главной была публичность этого документа.

«Когда тихо принимается, не всегда работает»

Публичность, кстати, вызвала очень много вопросов, потому что некоторые люди говорили, что другие народы тихо приняли, внедряют, этого никто и не знает, но у них все работает. А мы, татары, все любим эффектно делать.

Во-первых, когда тихо принимается, не всегда работает. Просто никто не знает, что документ есть, в том числе и о том: работает, не работает… Публичность была нужна не для пиара. Публичность нужна… Попробую объяснить для чего. Вот ко мне приходит имам, говорит – есть земельный участок, хочу построить мечеть. Мне нужен меценат, который быстренько построит. Я говорю, уважаемый хазрат, очень правильное и нужное решение. Но самая главная задача – построить мечеть, в которую будут ходить мусульмане. Когда у тебя меценат построит, станет сложнее собрать татар. С точки зрения нашей веры, ислама – это большой грех, когда мечеть построена, а людей нет. Когда же ты, во имя строительства мечети начинаешь находить единомышленников, и каждый из них отдает свой рубль, то после открытия храма все в него будут приходить, потому что для них каждый кирпичик, каждая дверца, каждое окно известно, потому они пропустили строительство через себя.

В противном случае бывает, что имам остается с мечетью один на один. Так и в случае со Стратегией – публичность позволила привлечь к обсуждению большое количество татар.

Хотя наверняка все усложнило?

Усложнило. Я приехал в родной город Набережные Челны для обсуждения проекта Стратегии. В зале в первом ряду вижу руководителей татарского национального движения, которые были лидерами с первых его дней – Фаузию Байрамову, Айдара Халима. Вы можете представить себе мое состояние, когда я должен перед ними выступить. Для меня, как для руководителя Национального совета ВКТ, это был некий экзамен. Я смог их убедить. Они сказали, что представлен не лучший вариант, но одобрили формат того, как я представлял проект. Это окрыляло. И каждый раз, с каждой встречей становилось больше единомышленников. Основные тезисы проекта в результате обсуждений все равно остались главными: семья, образование, культура, наука, спорт, молодежь, религия. Каждый, в зависимости от того, насколько глубоко погружен в ту или иную тему, хотел увидеть ее в качестве основной. Вскоре мы поняли, что чем больше мы пишем, тем больше документ не читают.

Получился, скажем так, довольно компактный документ.

Он получился компактный, есть карманный, есть настольный вариант, есть и дополнительные страницы, на которых можно что-то дописать. Самое главное, что этот документ прошел через сердца, умы татар, и был принят в Милләт Җыены (съезде ВКТ). Мы понимаем, что нет ничего вечного, но были просьбы, хотя бы пятьдесят лет его не трогать. Сегодня этот документ работает. Но сегодняшний мир, санкции, которые принимаются в отношении России, они потребуют определенных изменений в татарском, исламском мире, в том числе внесут изменения и в нашу работу. Если “Милли шура”, наши активисты, аксакалы решат выступить с инициативами по изменению Стратегии, будем обсуждать и при необходимости обязательно вынесем на народное обсуждение.

«Что нам, с ветряными мельницами бороться?»

Один из ключевых пунктов Стратегии – развитие и поддержка языка. Мы видим, что, к сожалению, употребление татарского языка в публичной сфере сокращается. Тут много разных причин. Действительно ли это так и что с этим можно сделать?

Действительно, это так, причем не только за пределами республики, такой процесс наблюдается и в Татарстане. Наши соотечественники, приезжающие в республику, иногда ставят нам это в укор. Это реальная проблема. А вопрос в чем? Что нам, с ветряными мельницами бороться? Возврата назад нет, нет Советского Союза, где были национальные школы, национальные учебники. Сегодня действует четкий федеральный закон, в рамках которого все работают. Но кроме того, есть и умы наших людей. Как бы то ни было, первична все равно семья. Если семья, которая изначально создается как татарская, через никах, в которой соблюдаются все национальные обычаи, то в ней легко сохранить язык. У нас же государство не имеет никакого отношения к ребенку до достижения им полутора лет, ни к его языку, ни к религии, исповедуемой в семье. Мечети есть, никах читать можете, никто не запрещает.

Исполняется полтора года – у государства появляется право и обязанность уже оказывать воспитательные и образовательные услуги. Я, например, хочу отдать своего ребенка в дошкольное учреждение с татарским языком обучения. Государство должно обеспечить его работу. У нас такие возможности есть – отдавай и учи. Пособия, учебники, телевидение, кино, концерты – все это у нас присутствует. Когда ребенок достигает 8-летнего возраста, у родителей появляется право выбора. Хочешь своего ребенка учить татарскому, удмуртскому, чувашскому языку – отдавай в соответствующие школы и классы. Идем, пишем заявления, создаются возможности для обучения. Не создают – пишем заявление прокурору. Прокурор сразу поставит этого начальника на место, потому что федеральный закон обязывает государство выполнять требования родителей ребенка. Я не скажу, что все будет легко, но будет выполнимо. Когда мы в дружеском кругу порою начинаем вспоминать советское время и говорить, что, дескать, все было очень здорово… Это каждый для себя решает. Например, у меня не было здорово.

Разные мнения есть.

Не мнения, практика есть. Например, мне было не здорово. Я окончил 10 классов национальной школы в Татарстане. В 1980 году приехал в Казань поступать в один из институтов. Я не смог туда поступить, потому что я хотел сдать экзамены на татарском языке и закон к этому вузы обязывал, но у них не оказалось преподавателя, знающего татарский язык. Мне сказали: сдавай на русском. Как? Я 10 лет учился на татарском языке и буду сдавать экзамен его на русском? Это я сейчас могу разговаривать, а тогда знал два слова, и всё.

«Важно, чтобы имам был татарином»

Что касается языка, есть еще тема мечетей как очага татарского языка. В эту работу активно включилось Духовное управление мусульман Татарстана. Не слишком ли завышенные ожидания у нас от мечетей в этом плане?

Я не считаю, что ожидания завышены. К великому сожалению, когда мы начинаем говорить о мечетях, мы сразу прямиком даем сигнал, что там можно только читать намаз. Нет, сегодня при мечетях есть медресе, детские игровые зоны, библиотеки, халяльные магазины и кафе. Мечеть – это образ жизни. Можешь читать намаз, можешь не читать, если время еще не наступило. Я хотел бы сказать о двух моментах. Первое – никах. Сейчас наша молодежь предпочитает читать никах в мечетях. Возникла новая традиция. Я против этого. И имамам, и молодым говорю, что никах надо читать дома, потому что вся священная аура остается дома, и молодая семья должна ее сохранить.

Второе обстоятельство касается уже людей в возрасте, которые ближе к 60 годам, у которых уже есть внуки. Они обычно ходят на пятничный намаз. Я говорю таким: ты почему своего внука не берешь? Бери внука с утра, час идете, говорите на татарском языке. Пришел в мечеть, здесь имам организовал площадку для общения детей на татарском языке. Потом ты час возвращаешься домой. Вот так хотя бы три часа в неделю ты будешь уделять воспитанию своего ребенка на татарском языке. Это будет очень хорошо.

Вы спросили: какие могут быть предприняты действия для того, чтобы сохранить язык? Мечеть – это одна из возможностей. Но очень важно, чтобы имам был татарином. Конечно, когда имам другой национальности, для него татарский язык уже не родной. А татарин, если перед ним поставить задачу, он становится неким центром сохранения языка. Сюда приходят разные родители, их можно объединить.

Конгресс татар активно работает с духовными деятелями. Мы ежегодно совместно с нашими муфтиятами проводим форум татарских религиозных деятелей. Собирается более тысячи имамов, среди которых Равиль Гайнетдин, Талгат Таджуддин, Альбир Крганов, Нафигулла Аширов, Камиль Самигуллин. Я уверен, что конгресс в рамках работы по сохранению татар, татарского языка может уже внимательно присматриваться к работе с муфтиятами в этой части.  

«Сегодня таких объемов меценатской помощи нет»

В исполкоме конгресса долгое время действовала структура, работающая с предпринимателями из регионов. Предприниматели были интегрированы с торговыми домами Татарстана по линии Минпромторга РТ. Среди них были очень яркие люди, к примеру, Бикмаев из Мордовии, Аблязов из Саратовской области. Как сейчас обстоят дела в этой сфере? По сути, речь идет об участии татарского бизнеса в регионах в плане поддержки культуры, образования, других гуманитарных сфер.

Сегодня системы торговых домов Татарстана не существует.

Что вместо них?

Торговые дома были созданы по другому принципу. Сегодня у нас действует Клуб татарских бизнесменов. В той же Мордовии ребята объединились в клуб мордовских бизнесменов. Камиль Аблязов является членом “Милли шура” и моим заместителем. Он сегодня работает в Башкортостане.

Торговых домов не стало, но от этого наши бизнесмены не стали меньше оказывать помощь. У нас с ними есть принципиальная договоренность о том, что они поддерживают у себя многие мероприятия.

В Стратегии есть специальный раздел про татарский бизнес. До 1917-го года у нас был богатый опыт меценатства, когда предприниматели работали справедливо, честно и определенную часть своей прибыли отдавали на развитие татарской нации, в школы, мечети, села, больницы. Конечно, сегодня таких объемов меценатской помощи нет. Но в то же время у нас много бизнесменов, оказывающих помощь на местах. Это и Оренбург, и Самара, Уфа, Мордовия, Чувашия и т.д.

Ежегодно конгресс татар проводит два серьезных мероприятия. Первое – Сход сельских предпринимателей, на котором люди имеют возможность познакомиться, пообщаться, поучиться друг у друга. А в конце ноября мы проводим форум «Деловые партнеры Татарстана», где собирается уже более крупный бизнес. Его участники – в самом деле деловые партнеры Татарстана, которые по уровню своего бизнеса выступают предпринимателями-инвесторами, в какой-то степени и экспертами.

«Мы сами виноваты, татары»

Скептики часто критикуют практику проведения Сабантуев. Даже термины такие появились: «сабантуйный конгресс», «сабантуйная дипломатия». Конгресс активно занимается Сабантуями, они действительно проходят на очень высоком уровне, но есть некое ощущение стагнации. Вопрос возник потому, что недавно Президент РТ Рустам Минниханов, побывав в Якутии, сказал, что у него изменился взгляд на наш главный праздник. По его мнению, нужно подумать над изменением его формата. Что бы вы пересмотрели?

В том, что Сабантуй стал таким, мы сами виноваты, татары.

А каким он стал?

Он больше начал отходить от татарской тематики, начал превращаться в фестиваль. Сабантуй должен оставаться татарским праздником, так же, как, например, чувашский «Уяв». Дошло до того, что соревнования расширили до бега в ластах. Бегаем, как лягушки, что никогда не было свойственно для татарских праздников.

Мы потеряли очень много исконных, главных событий Сабантуя. Среди них – создание молодых семей, уважение к старшим и то, что Сабантуй всегда проводился только на благотворительные средства. То, что люди дали, то и раздавали в качестве призов. А как деньги появились, мы начали просто некоторые законы Сабантуя нарушать. И в конечном итоге сами начинаем понимать, что превратили все в некий фестиваль. Здорово, что Президент сказал об этом и поставил перед нами задачу.

Однако я не соглашусь ни в коем разе, что мы стали “сабантуйным” конгрессом. Сабантуйная дипломатия Всемирного конгресса татар четко работает. На моей недавней встрече с губернатором Нижегородской области Глебом Никитиным мы решили, что на следующий год впервые будем проводить в Нижнем Новгороде Волжский Сабантуй. Такого еще не было, и это его инициатива. 15 субъектов страны располагаются вдоль Волги, реки еще 26 субъектов впадают в Волгу. Таким образом, на празднике Волги будет участвовать 41 регион. А общая тема – исключительно татарская.

На следующий год мы уже в третий раз будем проводить Международный шахтерский Сабантуй, который зародился у нас на Кузбассе. Шахтерская тема для татар очень важна. Для каждого народа шахтеры имеют первостепенное значение. И где бы мы ни встречались, шахтеры всегда говорят, что если участок передовой, то начальник участка – татарин. Поэтому мы через Сабантуй поднимаем этот татарский пласт, и не у себя в республике, а в Кузбассе. Мы хотим сейчас провести Сабантуй и на Донбассе. Так что татарский праздник позволяет расширять общение, объединять людей. Сейчас к нам обращаются многие руководители регионов с предложением провести Сабантуй. Следующий год уже полностью расписан: где, что и когда будет. Подготовка идет уже сейчас. Мы обязательно соблюдаем указание нашего Президента о сохранении и повышении качества проводимых мероприятий. Этот момент относиться больше к муниципалитетам. Потому что в муниципалитетах произошла смена поколений, пришла генерация молодых руководителей, не видевших Сабантуи 1970-80-90-х годов. Им кажется, что, если люди пришли, играют, поют, это и есть Сабантуй. А на самом деле это немножко не Сабантуй.

Речь идет о том, чтобы вернуть Сабантуй к истокам?

Там самый главный батыр – человек, приоритет – участие всех и вся, и плюс национальный колорит.

А с другой стороны, то, что где-то в ластах побежали, где-то устроили гонки на мотоциклах, – может быть, это его естественное развитие, трансформация? 

Это было сохранение. Если бы мы этого не делали, может, мы бы его потеряли. Раз сегодня Президент увидел эти моменты, а у нас же Сабантуи собирают публику численностью от 10 до 150-160 тысяч человек, значит, самое время немного убрать лишнее и привести в соответствие с традициями.

«Сабантуй мгновенно разлетается по регионам»

Если вернуться к Нижнему Новгороду, для чего нужен именно поволжский Сабантуй? В регионах Поволжья живет достаточно много татар. Сабантуи у них и так проходят. Зачем нужен еще окружной Сабантуй?

Это будет не окружной, а российский Сабантуй. В Приволжском федеральном округе проживает около 4 миллионов татар. От мероприятия в Татарстане был бы один эффект. Но когда такой праздник проводит Нижегородская область, наш сосед, в котором живет 3 млн 200 тыс. человек, 45 тысяч из которых – татары, это уважение к Татарстану, это авторитет нашего Президента. Такими масштабными праздниками мы укрепляем межнациональные, межрелигиозные отношения, углубляем экономическое сотрудничество.

Еще один важный аспект Сабантуев. Сегодня в условиях закрытости многих границ мы развиваем турбизнес и рассчитываем, что в этом году республику посетят не менее 5 миллионов человек. Сабантуй становится событийным мероприятием. В ходе подготовки к нему город обновляется, ремонтируются и строятся дороги, площадки и т.д. После праздника все это остается. Туристы, приезжающие на Сабантуй, живут в отелях, оставляют в Казани свои деньги и увозят с собой приятные эмоции и впечатления. Делятся ими с друзьями, которые потом тоже приезжают к нам. Сабантуй сегодня, если взять в целом все субъекты РФ, это некий центр событийного туризма, который мгновенно разлетается по регионам и дает заметные позитивные результаты.

«Нет никаких запретов по персоналиям, по темам»

При конгрессе долгое время действовал экспертный совет, в состав которого входили известные ученые, эксперты. Как сегодня обстоит дело с экспертным обеспечением работы конгресса?

Экспертный совет возглавляет Дамир Исхаков. У него 360 градусов для маневрирования, плюс за ним журнал «Туган жир» («Родная земля»). Они проводят заседания, выезжают на места. Нет никаких запретов по привлекаемым персоналиям, по темам обсуждений. В этом же ключе совместно с ними работают и Академия наук РТ, и Институт истории им. Ш. Марджани, и другие структуры. Может быть, все проходит несколько не публично, но работа идет. Это первый блок.

Но самый главный блок, который нам удалось за последние, наверное, два года поднять на очень высокий уровень, – краеведческое движение. Это направление возглавляет Альберт Бурханов, он большой молодец. Мы с ним иногда пересекаемся на вокзалах. Я куда-то уезжаю, он откуда-то приезжает, и наоборот. Его команда поднимает очень серьезный пласт вопросов. Мы намерены в следующем году еще больше использовать краеведов для того, чтобы показать нашу историю или причастность татарской истории к русской тематике.

«Сююмбике встала на постамент, стала народным достоянием»

Как вы оцениваете ситуацию с установкой памятника Сююмбике в Рязанской области в Касимове? Мы знаем, что у этого проекта были недоброжелатели. В некоторых телеграм-каналах личность Сююмбике ставилась под вопрос. А так ли она нужна в этом регионе? Подвергалась сомнению и ее историческая роль. Какие выводы вы сделали для себя после всей этой истории?

Отвечая на ваш вопрос, я задам свой. Если я там участвовал во время торжественного открытия, то какие у меня могут быть сомнения?

Вы ожидали, что такая реакция может быть?

Нет. Конечно, когда мы изначально обсуждали возможность установки памятника в Татарстане, то так или иначе эти вопросы всегда поднимались. А здесь – Касимов. Во время торжественного открытия памятника первой татарской царице Сююмбике присутствовали председатель Духовного управления мусульман России, муфтий Равиль Гайнутдин, я как вице-премьер Правительства РТ и председатель Всемирного конгресса татар, первый заместитель Председателя Правительства Рязанской области, мэр Касимова, общественные активисты, люди разных национальностей. Вопрос об установке памятника прошел через общественные слушания и был одобрен горожанами.

Образ Сююмбике, который практически нигде не сохранился, кроме как символически в одноименной казанской башне, мы смогли воплотить в памятнике. Сююмбике встала на постамент, стала народным достоянием. Вопрос только в чем? Сююмбике больше провела времени в Казани, чем в Касимове. Но она в то же время была царицей и Казанского, и Касимовского ханства. Люди, выступавшие против памятника, просто не знали о ее исторической роли. Она же в Казани была той царицей, которую мы все знаем, а здесь она уже практически завершила свою, скажем так, работу. Она прожила там остаток жизни, ее похоронили так, чтобы не сохранилась могила. Однако Сююмбике сыграла значимую роль и для Касимова, и для татарского народа в целом.

А у конгресса есть еще подобные проекты?

Заканчивая тему с памятником царице Сююмбике, хочу подытожить: не нужно его ругать, гнобить. Нужно дать людям полноценную информацию, пусть почитают, а потом примут решение.

Насчет других проектов. Они, безусловно, есть. Чуть ранее я говорил про поездку в Киргизию. Недавно, 9 мая, в городе Серов Свердловской области мы открыли памятник Мусе Джалилю. Осенью прошлого года памятник Мусе Джалилю появился в Екатеринбурге. 24 июня в городе Якутске заложили сквер Казанский, 2 августа мы передадим бюст Мусы Джалиля руководителю татарской автономии Саха-Якутии. Он его увезет с собой. В сентябре нынешнего года мы откроем в этом сквере памятник Мусе Джалилю. Подобная работа идет постоянно. Где-то Габдулла Тукай, где-то Муса Джалиль, теперь Сююмбике, есть и другие образы.

В этом году в Мурманске мы посетили музейный комплекс атомного ледокола «Ленин», и, к своему великому удивлению, узнали, что первым директором завода капитального ремонта атомных ледоколов был Анвар Ибрагимович Тулпаров. Ему в этом году исполнилось бы 95 лет, он почетный полярник, почетный гражданин Мурманска, кавалер многих орденов. В начале сентября планируем поездку в Мурманск, в ходе которой откроем в городе мемориальную доску, посвященную нашему соплеменнику.

В 1994 году в Ялте умер Герой Советского Союза, Почетный гражданин города Ялты Гали Мазитов. Мы смогли убедить местные власти назвать именем Мазитова улицу в Ялте. В этом году ему исполнилось бы 110 лет, и мы сейчас ждем решения городского Совета Ялты, чтобы в одном из городских скверов установить ему памятник. Таких проектов немало.

«Немало личностей, которых в свое время можно было бы возвеличить»

Нередко в среде нашей интеллигенции высказывается мнение о том, что у татар много известных людей, но мы не смогли создать некий героический образ, сопоставимый, допустим, с Салаватом Юлаевым. У наших уважаемых соседей он и на гербе, это личность номер один для башкир. По сути, он главный национальный герой. Вы согласны с тем, что у нас такой фигуры нет, и мы не смогли ее создать?

Вопрос не в том, согласен или нет. Это уже история, и пусть свою оценку дают историки, эксперты. Мы берем то, что у нас есть. У нас великих личностей вполне достаточно. Они могут быть немножко в другом образе. Все-таки Салават Юлаев на коне смотрится шикарно. Муса Джалиль возле Кремля – прекрасный памятник. Таких примеров очень много. Выбрать среди них было очень сложно. Хотя немало личностей, которых в свое время можно было бы возвеличить.

С другой стороны, мы никого не упустили. Нам очень приятно, что памятник Габдулле Тукаю установили и в Уфе. В этом году на 9 мая открыли прекрасный памятник Даяну Мурзину. Минигали Шаймуратов получил звание Героя России посмертно. Ему тоже сейчас готовится памятник. Это же все сыны татарского народа, рожденные в нашей соседней братской республике.

А про Шаймуратова у нас с соседями одинаковое мнение по поводу того, чей он?

Одинаковое мнение.

Но у нас есть расхождения по некоторым другим фигурам. Как вы считаете, какой путь здесь надо избрать? Как перестать делить на наших и ваших?

Мне очень приятно, что отношения и между руководителями республик, и между Курултаем и Всемирным конгрессом татар стали мягкими, добрососедскими. В том числе и по отношению к нашей истории. Много сил и времени ушло, прежде чем мы смогли сблизиться через дипломатию, объясниться. «Хвост», который когда-то протянулся, оказался слишком длинным и никак не отрубается. Меньше становится. Мне кажется, что на исторические личности есть право у каждого родственника. Чем ниже мы будем опускаться в спорах, в обсуждениях, тем больше будет разборок. Надо суметь перевернуть и закрыть этот лист и начать писать историю заново, с сегодняшнего дня. Тогда, я уверен, будет здорово, так, как мы все вместе желали бы.