Точка зрения//Рафаэль ХАКИМ "Проклятые" вопросы//22 июня, №23

Парадигма тюркской власти выражалась так: Бодун-Эль-Тора («Народ — Государство — Закон»). Русские по большей части не любят государство, и не уважают власть.

Татары — государственники. Даже российское государство, которое их давило, унижало, ограничивало в правах, татары уважали больше, нежели сами русские. Бунтарское начало изначаль-но не было присуще татарам, а участие в восстании Пугачева и других восстаниях связано с протестом против насильственной христианизации.

Татары более обращены к благоустройству земли, жили-ща. Емкое понятие «нигез» («основа») нечто большее, нежели дом, стоящий на твоей земле. Это культ предков, память о сво-их корнях, истоках. Татары, встречаясь, сразу начинают выяс-нять, откуда ты родом, если даже живут в одном городе и на одной улице с тобой. Ты должен объяснить, что родом из Заказанья из деревни Кулле-Киме, хотя родился и прожил всю жизнь в Казани. В ответ ты услышишь, откуда его предки. Татары привязаны к своей земле, к своим истокам. Это боль-ше, чем этикет, это — целая философия.

У русских в большей степени выражена психология странника, они мобильные, легко покидают свою деревню и город, и довольно легко обживаются на новом месте. Это, ви-димо, от огромных пространств, которые нужно было постоян-но обживать.

Наступающая эпоха глобализации ломает многие устояв-шиеся представления, навязывая общие для мира ценности и психологию. Экстерриториальное восприятие мира и мобиль-ность становятся доминирующим фактором. Для американца, европейца или китайца поле его деятельности — весь мир. Они стали вести себя как номады — кочевники средневековья, ибо рынок стал общим, финансы перемещаются совершен-но свободно по всему миру, привязанность к месту прожива-ния не существует, а средства коммуникации делают весь мир близким и доступным. Планета стала единой. Глобализация меняет мышление, заставляя всех жить интересами разных стран, переживать за трагедии на разных континентах, радо-ваться за удачные полеты космонавтов, внимательно вгля-ды-ваться в ландшафты Луны и Марса. Происходит мета-морфо-за политики, экономики и культуры. Казалось бы, ушедшая навсегда культура кочевника вновь возвращается — и вновь оживает неистребимый дух Чингизхана, дух экспансии, кото-рый на этот раз переселяется в англосаксов.

Николай Бердяев, глубочайший из всех русских мыслите лей, писал: «Есть два преобладающих мифа, которые могут стать динамическими в жизни народов, — миф о происхож-дении и миф о конце. У русских преобладает второй миф — миф эсхатологический». А у татар не оказалось мифа ни о начале, ни о конце. О начале татарской истории придумыва-ли небылицы, в лучшем случае сводя их к узко-территориальной «булгарской» концепции происхождения татар, в худшем — называли дикарями, оболгав времена Золотой Орды и татарских ханств. А миф о будущем был сведен к «теории» слияния наций, где татарам отводилась участь «естественно» исчезающего народа. Но сохранившийся в течение тысячелетий дух не может исчезнуть бесследно. Он ждет возрождения, он прорывается к новым вершинам, он готовится к метаморфозе, он манит ожиданием крутых перемен. Новое тысячелетие требует новых героев. Чем ответят татары на вызов времени?

Впрочем, хватит вопросов, пора искать ответы.