Тимофей Бордачев: «Мы отказались оставаться в технологическом рабстве американцев»

«Мы сейчас наблюдаем ценностный раскол между Западом и остальным человечеством»

– Тимофей Вячеславович, хотелось бы обсудить с вами концепции образа будущего России, которые начали активно публиковаться в последние два месяца. Во-первых, интересно, почему эта дискуссия о будущем началась именно сейчас?

– Думаю, потому, что любая чрезвычайная ситуация неизбежным образом требует какого-то осмысления. Мы в России не умеем мыслить маленькими категориями, и для того, чтобы понять, может быть, нечто не очень большое, чтобы осмыслить тонкие аспекты нашей жизни, нужно ставить большие вопросы.

Мы видим, что российское экспертное, ученое сообщество в этот разговор активно включается, возникают конкурирующие точки зрения, что, наверное, очень хорошо: чем больше дискуссий, тем больше шанс на то, что возникнет не одна-единственная «правильная» идея, а возникнет некое многоголосие, которое будет консенсусно отражать совокупность мнений, существующих в обществе.

Я не думаю, что какая-то из идей образа будущего может занять монопольное положение. Этого не будет, в России этого никогда не бывает. Это случалось один раз в нашей истории в 20-м веке, и это привело к большим потерям, трагедиям и распаду огромного государства. Сейчас этого совершенно точно не будет. Когда идет дискуссия, когда «цветут сто цветов» – это очень хорошо.

– Политологи Олег Бондаренко, Илья Гращенков и Сергей Серебренников представили четыре пути развития страны: «СССР 2.0», «НЭП 2.0», «Евразийский полюс» и «Нация Z». Любопытно то, что три из них – это попытка взять что-то из прошлого и «натянуть» на настоящее. Как и в работе других авторов, одной из метафор России будущего является «Родина-Мать с лазерным мечом». Мы не можем сконструировать новую концепцию, не являющуюся «ремиксом» идеи из прошлого?

– Во-первых, действительно сложно создать нечто новое, не опираясь на исторический и культурный опыт. Все, что вы перечислили, отражает исторический и культурный опыт, и было бы странно его отрицать и пытаться начинать с чистого листа.

Во-вторых, повторюсь, я не думаю, что возможен какой-то один образ и только он является правильным. Наша конференция называется «Религиозное многоголосие и национальное единство», на ней представители трех конфессий говорили о том, что у нас общие ценности и мы их сейчас защищаем. Это и есть образ будущего – общие ценности, которые разделяют представители трех крупнейших религиозных конфессий России, миряне, эксперты и другие граждане.

– Россию, как уже было сказано, предлагают сделать «евразийским полюсом». А что есть евразийство сейчас?

– Евразийство возникло в первой половине 20-го века в русской эмигрантской среде как концепция, противоположная тому политическому устройству, которое тогда выбрала Россия. Как попытка иначе взглянуть на оптимальный способ развития для русского народа и для других народов страны. Она была альтернативной и говорила о том, что нужно опираться на географию, на наше общее проживание на определенной территории. То есть это идея не социального, а естественно-научного характера. В этом состоит суть подхода евразийцев: она не идеологическая, а географическая. Она делает акцент на том, что вне зависимости от религиозных, ценностных, культурных соображений именно географическая среда общего обитания является определяющей. В таком виде евразийство и сохраняется в действительности.

Я считаю, что вопросы ценностные, которые мы обсуждаем сегодня, играют гораздо более значимую роль. Мы сейчас наблюдаем ценностный раскол между Западом и остальным человечеством. Это факт, о котором сегодня говорили все – и православные, и мусульмане, и буддисты. С этим соглашается абсолютное большинство российских граждан. Защита наших ценностей, способность жить в соответствии с ними – это и есть образ будущего.

«Пока не было сил, мы не боролись, появились силы – начали бороться»

– Президент в своих последних выступлениях делал особый акцент на том, что Россия будет лидером антиколониального движения. Прочный ли это фундамент для будущего страны?

– Я считаю, что сейчас это очень важный политический тезис для России. Что такое неоколониализм? Это то, что в мире существует всего две компании, производящие дальнемагистральные пассажирские самолеты, – Boeing и Airbus. Никто в мире, кроме них, этого не делает и не может делать, не может получить доступ к технологиям.

Неоколониализм состоит в том, что все компании мира пользуются Swift – одной системой. Неоколониализм и монополизм состоит в том, что весь мир пользуется только Visa и MasterCard, хотя еще 30 лет назад были альтернативные системы, но их все «сожрали».

Неоколониализм в моем понимании – это не только ограничение суверенитета, но и отсутствие личных свобод, отсутствие свободы выбора, которое достигается за счет технологической невозможности создания альтернативных продуктов. К сожалению, после завершения холодной войны произошел очень серьезный процесс монополизации всех сфер, которые составляют нашу с вами повседневную жизнь.

– А как антиколониальная политика сочетается с историей нашего государства?

– Давайте посмотрим на настоящее, на российский федерализм, на реальные права регионов, которых много и которые обладают в России очень большими правами. Больше ни в одной стране мира вы не можете прилететь в национальный регион и услышать в аэропорту объявление на трех языках. Сколько бы во Франции ни жило арабов, вы там никогда не услышите объявления на арабском языке. Сколько бы ни жило в Америке выходцев из Индии… А в России все это есть.

Поэтому меня интересует не прошлое, а настоящее. У нас всех было какое-то прошлое: была Золотая Орда, были войны между Москвой и Казанским ханством. Но мы должны жить будущим и настоящим, и в этом разрезе вопрос заключается в том, остаемся мы или нет в этом цифровом и технологическом рабстве американцев. Мы делаем выбор в пользу того, чтобы не оставаться.

– Хорошо, но тогда почему все эти годы мы с этим цифровым рабством не боролись, а с удовольствием закупали технологии, за редким исключением придумывая что-то свое?

– У нас не было сил и денег. Пока не было сил – не боролись, появились силы – начали бороться. Вспомните, что представляла собой Россия 25 лет назад в экономическом отношении, вспомните, в каком состоянии были наши города.

– А если взять нулевые, десятые?

– Копили силы. У нас национальная платежная система «Мир» появилась только в 2015 году, только тогда мы смогли сделать это технологически и финансово. Все очень просто – не было сил.

– Тогда финальный вопрос: раз мы взяли курс на антиколониализм, возможно, мусульманские ученые России должны внести свой вклад в общее дело? Что мы можем предложить угнетенным народам Востока?

– Это сложный вопрос. Думаю, он должен решаться внутри сообщества, к примеру, на основе конференций, подобных нашей.