«Сотни фрицев смешали с землей»: как писатели Татарстана воевали в Великую Отечественную

Писатели Татарии сражались наравне со всеми

Судьбы писателей сложились по-разному. Кто-то прошел фронтовыми дорогами до Рейхстага, но многим было не суждено увидеть родной дом. Все они, и павшие, и встретившие великую Победу, своим мужеством и творчеством доказали моральное право говорить о войне, о героизме советских солдат.

Писатели из Татарстана сражались на фронтах Великой Отечественной наравне со всеми – с рабочими, колхозниками, инженерами, учителями, врачами, учеными. И отдавали жизнь наравне со всеми. Гибель каждого человека – трагедия, но потеря творческой элиты, людей уникальных и неповторимых, вдыхающих воздух горькой повседневности и выдыхающих в народ живительный кислород, каждый раз становилась особенно невосполнимой утратой.

Муса Джалиль и Абдулла Алиш, Адель Кутуй и Фатих Карим, Нур Баян и Фарид Яруллин, многие, многие другие – каждый не вернувшийся с фронта остался в истории героем. О фронтовой жизни погибших мы знаем из их творчества военной поры, фронтовых писем, воспоминаний однополчан из числа коллег-писателей. Судьба всех из них уникальна, но едина в одном – писатели были в первых рядах на фронте вместе с народом.

В течение 1941 года из Татарстана ушли на войну 53 писателя, поэта и журналиста. К 1942 году из 50 членов Союза писателей Татарии на фронтах сражались 28 человек. А всего по разным оценкам с оружием в руках против врага воевали более 120 писателей, поэтов, литераторов и журналистов из нашей республики. Среди них Муса Джалиль, Шараф Мударрис, Геннадий Паушкин, Абдурахман Абсалямов, Афзал Шамов, Павел Евгеньев, Нур Баян, Адель Кутуй, Халик Садри, Амирхан Еники, Шайхи Маннур, Риза Ишмурат, Хасан Шабанов, Усман Бакир, Абдулла Ахмет, Асгат Айдар, Хатиб Усман, Салих Баттал, Мухамет Аблеев, Ильяс Рахман, Демьян Фатхи, Рахим Саттар и многие другие.

В 1994 году в одном из интервью казанский писатель-фронтовик Геннадий Паушкин так вспоминал о суровой военной године: «У нас осталась совсем небольшая когорта ветеранов Отечественной войны, и память о ней высвечена таким огнём, что и по сей день жжёт нашу душу и сердце. Лучшие годы прошли у нас на войне, и не забыть наше солдатское братство, когда мы делились последнем сухарём и щепоткой махорки, когда была крепкая фронтовая дружба и короткая, как вспышка молнии, любовь, памятная на всю жизнь».

Литература как оружие

Литераторы Татарии включились в борьбу против врага и оружием и пером. В самый разгар войны, в декабре 1943 года бюро Татарского обкома партии провело специальное заседание, посвященное работе писательского цеха республики. В постановлении бюро Татобкома ВКП(б) отмечалось: «Татарская литература за время Великой Отечественной войны Советского Союза обогатилась рядом удачных художественных произведений, особенно в области поэзии. Татарские писатели выпустили несколько сборников с произведениями, воспитывающими трудящихся в духе патриотизма, любви и преданности социалистической родине, отражающими национальную гордость и героизм татарского народа в борьбе с ненавистным врагом и раскрывающими боевые подвиги сынов татарского народа (произведения писателей М. Джалиля, Ф. Каримова, Г. Разина, К. Наджми, А. Шамова, М. Амирова, Ф. Хусни, Х. Усманова и др.).

Отдельные татарские писатели создали хорошие произведения агитационного стиха и сатиры (А. Файзи, А. Ерикеев, А. Ахметов) и приступили к созданию эпических произведений, показывающих героев Отечественной войны: «Джигит с Волги» Ф. Карима, «Артиллерист Вагап» Ш. Мударриса, «Сыны татарского народа» Г. Разина».

Бюро Татобкома ВКП(б) в этом же постановлении приняло решение обратиться в ЦК ВКП(б) с просьбой разрешить проведение в первой половине 1944 года в Москве вечеров татарской литературы – «с целью популяризации татарской литературы», а также одобрило «издание Антологии татарской поэзии, однотомника сочинений Г. Тукая и других произведений татарской литературы на русском языке в 1944 году издательствами г. Москвы». На эти цели было решено выделить необходимые средства для Союза писателей Татарии. Принятие таких решений в самые трудные военные годы говорило об огромном значении литературы, заточенной на победу над врагом, на укрепление народного единства и ощущения сопричастности каждого общему делу.

«Взял в плен семерых гитлеровцев»

Упомянутый в партийном постановлении член Союза писателей республики Афзал Шамов в начале 1943 года был командирован на фронт в качестве военкора и стал сотрудником газеты «Алга, дошман эстенэ» («Вперед на врага») Калининского, а затем 1-го Прибалтийского фронта. Его судьба по-своему уникальна. Он прошел дорогами войны почти 1,3 тыс. километров от Москвы до Кенигсберга (Калининграда) и Пиллау (Балтийска). А после победы над фашистской Германией командование направило военкора Шамова на Дальний Восток, на японский фронт в редакцию татарской фронтовой газеты «Суворовский натиск». И здесь татарский писатель стал одним из участников разгрома Квантунской армии.

Капитан Афзал Шамов, как и другие военкоры, сражался с врагом не только словом. Судьба любого военкора – быть на передовой. Так и Шамов с оружием в руках наравне со всеми участвовал в боях. Его фронтовая биография богата на ратные подвиги, одним из которых стало пленение Афзалом Шамовым семерых немецких солдат и офицеров. Это произошло 30 июня 1944 года в Белоруссии, а сообщает об этом факте газета «Кызыл Татарстан» от 21 июля 1944 года.

При организации выпуска татарской фронтовой газеты редакция испытывала поначалу недостаток татарских журналистов, и Афзал Шамов писал в одном из своих писем о попытках привлечь в редакцию крупного татарского поэта Фатиха Карима. Но вот незадача, тот служил на другом фронте – Белорусском. Вот как писал об этом сам Афзал Шамов: «Посовещавшись, пришли к мысли: позвать Фатыха Карима корреспондентом в нашу газету. Но в политуправлении сказали: “С нашего фронта дадим кого хочешь. Если надо, сегодня же отзовём. Но с другого – никого не можем взять. Это не в нашей власти”.

Предприняли еще не одну попытку через Москву отозвать Фатыха в нашу редакцию. К сожалению, оттуда пришло печальное известие: сержантов, младших офицеров с одного фронта на другой не переводят. Так, приложив много стараний, мы не смогли взять Ф. Карима. В газету военкором прибыл журналист Кутдус Ахмеров».

«Я научился писать на кирзовом сапоге»

Фатих Каримов воевал в составе 65-го стрелкового корпуса 5-й армии 3-го Белорусского фронта с 1941 года. Дошел до Кенигсберга, где погиб 19 февраля 1945 года, не дожив считанные месяцы до долгожданной победы.

В начале 1942 года Фатих Карим получил тяжелое ранение и был эвакуирован в госпиталь в Москву. В одном из писем той поры он пишет в Союз писателей Татарии: «Ранили в ногу. Не очень сильно, хожу прихрамывая, но довольно хорошо. На фронте, наряду с боями с гранатой и автоматом в руках, редактировал ротный «Боевой листок»… Написал 7-8 стихотворений. Сейчас пишу небольшую поэму и рассказ для детей на тему фронтовой жизни». По всей видимости, рана оказалась коварной, и писателя перевели на реабилитацию в Казань. Здесь в течение лета 1942 года он пишет целый ряд произведений: поэмы «Письмо пионерке Гульчачак» и «Глубокое озеро», стихотворения «Я – гуманист», «Товарищ», «Горе и радость» и другие. А с 20 августа 1942 года Фатих Карим снова на фронте. В ноябре он пишет в письме председателю Союза писателей Татарии Кави Наджми: «Залечиваю вторую рану… Состояние сейчас, можно сказать, хорошее. Пишу. Писал и в окопах, на войне, пишу и в госпитале. Отправил много произведений в Казань. Не знаю, какую оценку вы им дадите. А я пишу и пишу… Пережитое стало мне серьезным подспорьем – я научился писать на кирзовом сапоге (он служит мне столом) в летящем на полном ходу переполненном товарном вагоне».

В посмертном наградном листе, подписанном 20 февраля 1945 года командиром 226-го отдельного саперного батальона майором Шамановым, написано: «Младший лейтенант Каримов особенно отличился при строительстве моста 11 февраля 1945 года через реку Пасмар в районе Глобунен, когда он, командуя взводом саперов, под сильным артиллерийским обстрелом противника, работая в ледяной воде реки, установил опоры для моста, этим самым способствовал действию самоходной артиллерии.

19 февраля сего года при атаке высоты 37,8 младший лейтенант Каримов погиб смертью храбрых. Достоин посмертного награждения орденом Отечественной войны I степени.

Масштаб творческого дарования павшего героя переоценить сложно, как и масштаб его потери для татарской советской культуры. За годы войны Фатих Карим написал около 150 стихотворений, 8 поэм, 2 повести и драму.

«Татар хвалят, ставят в пример: “Вот так сражайтесь!”»

Одним из впечатляющих примеров творчества татарских писателей в годы войны стала и судьба писателя и поэта, драматурга и журналиста Аделя Кутуя. Адель Кутуй на фронте с 1942 года, прошел в составе минометной бригады от Волги до Одера. Страстно мечтал дойти до Берлина, но в самом конце войны здоровье подломилось из-за обострения хронического туберкулеза. Несмотря на тяжелое состояние, Адель Кутуй бежит из госпиталя и на попутке отправляется в Берлин. Через десять километров обессилевшего Кутуя снимают с машины и кладут в госпиталь в польском городе Згеж. На дворе июнь 1945 года, но Берлин, как и свою родину, Аделю Кутую уже не суждено увидеть.

Помимо произведений, созданных в окопах и госпиталях, во время лечения от ранений, представление о творческом и патриотическом огне, горевшем в душе писателя, дают его письма, написанные семье и коллегам.

16 августа 1942 года Адель Кутуй пишет в Казань: 

«Сижу под проливным дождём, укрывшись плащ-палаткой. Ожидаю приказа, чтобы поехать в новый бой. Как всегда, вспоминаю милую Казань, семью, друзей… Литературой заниматься некогда. Если что-то пишу, то только в рамках своего подразделения: песни, частушки, заметки. Регулярно редактирую газету своей части – туда и пишу. Уже побывал в нескольких боях. Два из них были такие, что никогда не забыть. Таких боёв я ещё не представлял… Земля тряслась. Люди находились под градом пуль и осколков. Мы так сильно, так крепко били немцев, что сотни и сотни фрицев смешали с землёй. Каждый из нас ведёт свой счёт. На моём счету 20-25 убитых гитлеровцев да плюс кое-какие трофеи…»

13 октября 1942 года Адель Кутуй отправляет письмо председателю Союза писателей Татарии Кави Наджми:

«Здравствуй, друг Кави! Родина переживает страшные дни, поэтому думаю об этом, когда пишу письма, и вновь берусь за винтовку, за гранаты… Хочется умело стрелять, застрелить больше врагов. Кто бы мог подумать, что Кутуй станет солдатом? Вот и стал. Видя, какие разрушения наносят гитлеровцы нашей стране, народу, какие преступления творят, становишься неутомимым гвардейцем. Я участвовал в очень тяжелых боях. Видел героев, побеждавших смерть, крушащих фрицев. Возвращаться пока не хочу. Погибну ли? Нет, наверное, не погибну. Да и не думаю об этом. Хочется встретить победу воюя, находясь в строю. Татары хорошо сражаются за Родину. Татар хвалят, ставят в пример: «Вот так сражайтесь!» С желанием встретиться и коммунистическим приветом, Адель».

В феврале 1945 года Адель Кутуй вступает на польскую землю. Идет операция по форсированию реки Одер. В это время он пишет одно из первых произведений советской детской научно-фантастической литературы – книгу «Приключения Рустема». Ее герой – мальчик Рустем находит способ стать невидимкой. И как же он пользуется своей уникальной способностью? Озорничает? Нет. Эпоха определяет и героев. 13-летний Рустем отправляется на фронт помогать партизанам в борьбе с фашистами. Книга лишена ложного пафоса, не свойственного автору-фронтовику, глубоко переживавшему все ужасы кровавой войны.

4 февраля 1945 года Адель Кутуй пишет письмо Гази Кашшафу в Союз писателей Татарии. В нем среди рассказа об идущих сражениях он упоминает и о книге «Приключения Рустема»:

«Дорогой друг, Гази! Когда-то мы с тобой делили одну кровать на двоих, ели одной ложкой. Твое письмо нашло меня в горящей Германии. Ты, наверное, не поймешь, какие пути-дороги я прошел. Все это очень сложно. Настолько сложно, что порою я и сам ничего не понимаю.

Вот уже четвертый день лечу на танке. Очень опасно. Но в то же время и радостно. Рустема (главного героя повести Аделя Кутуя «Приключения Рустема» («Рөстәм маҗаралары»). – Авт.) тоже прокачу на танке. На дорогах, по которым мы мчимся, давятся и погибают люди, повреждаются машины, разлетаются в щепки телеграфные столбы.

Эти строки пишу в доме, покинутом немцами. Хозяева сбежали. Разжег печь, зажег свечу. В комнате – один. Остальные заняты своими делами. Ночь. Но на улице светло, как на закате. Это закатывается солнце Германии, Германия горит. Про настроение писать не буду. На подъеме. Ведь едем в Берлин, покуривая сигары. Мы уже форсируем Одер. Когда это письмо дойдет до тебя, возможно, мы уже будем в Берлине. А значит, готовься встречать с фронта коллег-писателей. Если только со мной ничего не случится в последних боях, до сей поры судьба берегла меня на войне. Фрицы стреляют, спрятавшись по улицам, чердакам. Но погибают сами!»

Повесть «Приключения Рустема» осталась неоконченной. Война забрала писателя, не позволив ему исполнить мечту – дойти до побежденного Берлина.

Спустя годы литератор Шакир Абилов так писал в своих воспоминаниях: «Вскоре мы (…) проходя вдоль разбитых взрывами стен рейхстага, испещренных именами тысяч советских солдат, расписавшихся на стенах, прочитали и имя «Кутуй». Неизвестно, кто оставил эту надпись. Однако кто бы это ни был, одно было понятно – это написал советский солдат, вдохновленный произведениями Аделя Кутуя и дошедший до Берлина».

На произведениях писателей-фронтовиков, созданных в военные и послевоенные годы, воспитывались многие поколения детей, большинство из них стали неотъемлемой частью татарской советской классики: «Моабитские тетради» Мусы Джалиля, «Клятва» Фатиха Карима, «Приключения Рустема» и «Мы – сталинградцы» Аделя Кутуя, «Минникамал» Мирсая Амира, «Возвращение» Ризы Ишмурата, «Цветок мака» Амирхана Еники и многие другие стихи, поэмы, драмы, повести и рассказы. На этом бесценном культурном фундаменте, возведенном писателями-фронтовиками, стоит память о войне, объединяющая современные поколения вокруг светлых и неоспоримых символов героизма, чести и достоинства, позволивших стране выстоять и победить. Фундамента, возведенного писателями, которым народ верил всецело и безоговорочно. В этом была сила настоящей фронтовой литературы.