Светлана Романова: «Актер должен и по лужам бегать, и снег жевать, и звезду с неба ловить»

(Казань, 9 января, «Татар-информ», Ольга Голыжбина). Накануне вечером, 8 января, в малом зале Русского драматического театра им. В. Качалова прошла творческая встреча с его ведущей актрисой Светланой Романовой. Чувственная, бойкая, живая – она в одно мгновение увлекла гостей и провела преданных театралов по страницам собственной истории. Артистка поведала залу о дерзких порывах юности, нюансах профессии и жестокости настоящего времени.

«Я всегда говорю, что я человек счастливый потому, что я всегда знала, что буду актрисой. Помню себя с четырех лет. Не хотелось бы употреблять слово "выступать" – звучит слишком громко. Но с раннего детства я чувствовала в себе какую-то миссию. Мне хотелось играть, вызывать чувства у людей. И это получалось само собой. В детстве, отрочестве и юности у меня не было проблем с выбором профессии. Не было никаких озарений, я просто знала», – настояла она.

Семья у Светланы Романовой была совершенно нетеатральная. Но и отец с матерью, и дед всегда были неравнодушны к творчеству. В узком кругу родных и близких распевали «Славное море – священный Байкал» Давыдова и даже ставили домашние спектакли. Будущая прима Качаловского была пионеркой, с третьего класса и до самого окончания школы все свободное время отдавала урокам сценречи, вокала и хореографии. Сомнений не возникало: надо было поступать в театральное.

Рядом с Челябинском, где в то время жила артистка, удачно располагалось Свердловское театральное училище (ныне Екатеринбургский государственный театральный институт – прим. Т-и). Совсем юная девушка, зачитав перед приемной комиссией кусок из «Собора Парижской Богоматери» Виктора Гюго, как водится, несколько басен и стихотворение популярного на тот момент советского поэта Эдуарда Асадова «Как цыгане поют – передать невозможно», успешно прошла три конкурсных тура. «На третьем туре передо мной выступал мальчик, он читал Есенина. В этот день председательствовала дама с не очень приятным, как сейчас помню, лицом. Она ковыряла в зубах спичкой. Мальчик начал заикаться. Он заикался так страшно. Я думала, у него случится припадок. Я встала и сказала этой даме, что неприлично ковыряться в зубах. До сих пор помню ее удивленное лицо: "Как ваша фамилия? Начинайте читать". Я назвала себя, вышла, посмотрела на нее и заявила: "Вам я читать не буду!". Я ушла. Что-то оборвалось в тот момент внутри. Для меня это стало страшным событием, – призналась артистка. – Я решила, что никогда больше не переступлю порог театра. Женщина со спичкой в зубах поставила крест».

Светлана Романова пошла другой дорогой – решила поступить в физмат, хотя ничего в математике не понимала. В итоге учиться там все же не стала. Через какое-то время 17-летняя девушка с подачи комсомольской организации и вовсе оказалась ночной нянечкой в загородной школе-интернате для слабых здоровьем детей. По ночам Романова рассказывала ребятам истории и сказки, иной раз забывая про время. Читки часто заканчивались с рассветом, а увлеченные дети на утро просыпали занятия, за что девушку и «попросили» оттуда.

С выбранной еще в детстве дороги ей все-таки свернуть не удалось. Случайно узнав об открытии Челябинского института искусств, Светлана Романова успешно поступила и окончила его в 1974 году. Преподавали ей, как вспоминает артистка, корифеи театральной сцены, мастера своего дела, из института студенты выходили за полночь и действительно, что называется, «пахали». Именно тогда студентка Романова пришла на спектакль будущего наставника, супруга и соратника, режиссера Александра Славутского. С воспоминаниями о студенческой жизни артистку посетила ностальгия по советским временам, устоям, в которых она выросла и состоялась.

«Я родом из СССР. Сейчас очень много говорят об этом времени и очень жестоко говорят. Я не утверждаю, что все было идеально. В любом времени хватает и бед, и радостей. Но сейчас до такой степени затоптали это время. Я жила в это время и вспоминаю его с радостью. То, чего не хватает сейчас, в том времени было достаточно: доброты, милосердия, внимания. Двери не закрывались, а соседи были самыми близкими людьми. Если ключик лежал под ковриком, об этом знал весь двор. Говорят, такие дураки были в то время люди, во все верили. Да, я хотела поехать на Кубу защищать Фиделя Кастро, хотела. Дурь! – признала она. – Но сейчас не хватает этой дури. Люди никого не хотят защищать, и вообще безразличны».

В Качаловском Светлана Романова играет 1995 с года, она уверяет, что этот театр – настоящий дом, каждая роль – родная. Как и 40 лет назад она по-прежнему волнуется каждый раз, выходя на сцену, открывая новый текст. «Я и сейчас стесняюсь, когда меня спрашивают о моей профессии, как-то неловко называть ее. Мне кажется, что сказать: "Я актриса" – это все равно, что сказать: "Я красавица". Это такое высокое слово, к нему надо стремиться».

«Профессии актера никогда нельзя научиться, никогда. Верьте – не верьте, но запомнить текст – это ерунда. Можно безупречно знать свою роль, но каждый спектакль все равно начинаешь с нуля. Меняется зритель, меняешься ты сам. Неспокойно, тревожно каждый раз: а если не получится, а если не сможешь? Актер должен переступать через себя, даже если речь идет о здоровье, находить внутренние резервы. Но нервная система должна быть восприимчива, болевой порог должен быть низким. В детстве мы все верим в чудо, во что-то играем, с годами это чувство притупляется. Ну, не побежите же вы сейчас по лужам, не будете снег жевать, даже если очень хочется. Это же не солидно, мы взрослые, – объяснила Романова. – А актер должен и по лужам бегать, и снег жевать, и звезду с неба ловить. Главное – сохранить внутреннего ребенка».

В последнее время артистка заинтересовалась творчеством и личностью Иосифа Бродского, она зачитала залу стихотворение «Ни страны, ни погоста...» и пояснила, что такая трудная, противоречивая судьба не может оставить равнодушным. Бродский понял суть своего времени и, несмотря на преследования, по-настоящему любил, болел за свою страну. Особенное место в мире Светланы Романовой вот уже 40 лет занимает Марина Цветаева. По просьбе артистки в 2012 году моноспектакль по стихам поэта вошел в репертуар Качаловского.

«Сказать: "Я люблю Марину Цветаеву" – как-то пошло, хотя Земфира так поет. Редкий день, когда бы я о ней не подумала. Судьба ее меня волнует. Каждый день я думаю об этом человеке, о ее изумительных, прекрасных детях, о ее судьбе – страшной, трагической. Еще в Челябинске мне кто-то подарил сборник Марины Ивановны Татарского книжного издательства, тогда я, скорее всего, не понимала всего, но с тех пор я обращаюсь к ней. Многие даже не знают об этой страшной судьбе, страшной гибели, представляя ее румяной гимназисточкой. Это поэт, который каждый раз будет открывать что-то новое. Постичь ее глубину, осмыслить полет ума, я не смогу до конца».