«Отца уводили на расстрел дважды»: теракт в Беслане глазами повзрослевших детей

«Мы увидели убитого мужчину в спортивном зале и поняли, что все серьезно»

Утром 1 сентября 2004 года во время праздничной линейки террористы загнали в спортивный зал первой бесланской школы более тысячи заложников. Большая часть из них были дети. Людей удерживали в заминированной школе три дня, не давая им ни воды, ни еды. С той самой линейки домой не вернулись 334 человека, 186 из которых – дети.

Ацамаз Мисиков и Ацамаз Цаллагов были участниками этих трагических событий. Утром первого сентября они шли нарядные, с цветами и шариками, вместе с семьями на торжественную линейку. Спустя 19 лет мужчины рассказали «Татар-информу», какими были эти ужасные три дня их жизни.

Ацамаз Мисиков вспоминает, что на первую в своей жизни школьную линейку шел с отцом, мамой и старшим братом-девятиклассником. Семья тогда жила через улицу от школы. В ней учились несколько поколений Мисиковых. Ее закончили отец, тетя и дядя Ацамаза. По его словам, это была престижная школа, в которую многие хотели попасть.

Тогда я шел в первый класс, это должен был быть мой первый звонок. Знаете, в детстве человек запоминает какие-то вещи лучше, чем в сознательном возрасте. Я запомнил все. Мы стояли у школы, готовились к выступлениям. Мы с ребятами должны были прочитать стихи, вокруг были шарики и ничего не предвещало беды. Но первый звонок прозвучать так и не успел.

Я услышал стрельбу и увидел бородатых мужчин с оружием. Мама схватила меня за руку и побежала сначала к одному выходу с территории школы, потом к другому – всюду были люди с оружием. Они начали загонять нас в школу. Мой отец стоял недалеко, но за территорией школы – у него была возможность уйти, но он пошел вместе с нами.

Сначала внутри я был только с мамой, отец в это время был с моим старшим братом. В панике мы не сразу разобрали, кто и где находится. Мы с мамой сначала были в актовом зале, пока за нами не пришли террористы. Они отвели нас в спортивный зал, всех остальных тоже собрали там.

Мы зашли в переполненный спортивный зал, дети плакали, взрослые причитали, дышать было тяжело, внутри уже был один труп. Когда мы увидели мертвого мужчину, поняли, что все серьезно.

«У людей из-за обезвоживания начинались галлюцинации»

В первый день они рассчитывали, что с ними будут вести переговоры. Поэтому, тайком можно было подойти и выпить глоточек воды. Я помню, на второй день одна из женщин сказала террористам, что нужно тряпками вытереть кровь на полу, потому что стоял невыносимый трупный запах. Террористы согласились, она взяла тряпку и начала оттирать кровь тряпкой, промакивая ее водой. Потом она умудрилась порвать мокрую тряпку на более мелкие лоскуты, смочила их водой и передала детям. Чтобы хоть как-то они могли получить пару капель воды.

Когда террористы поняли, что переговоры вести с ними не будут и на их требования нет ответа, отношение к нам стало еще более жестким. Единственный политик, который к ним пришел – это был бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. С ним потом отпустили матерей с грудничками.

Я сидел рядом с террористом, который держал педаль, чтобы заряды не сдетонировали, и слышал все разговоры. По телевизору они видели информацию о количестве заложников и их это сильно бесило. В школе было больше тысячи заложников, а СМИ выдавали информацию всего о трех сотнях человек.

Когда террористы это услышали, один из них нам сказал: «Вы никому не нужны, даже вашим властям, и если там говорят, что вас здесь находится 300 человек, то мы сделаем так, что вас останется реально 300 человек». Было страшно, было чувство, что тебя не спешат спасать, чего уж скрывать.

После этих слов о глотке воды можно было только мечтать. На третий день я начал умирать от обезвоживания, сам я смутно помню, это мне рассказывали потом родители. У других людей начинались галлюцинации, были пожилые с сахарным диабетом. Некоторые пили свою мочу, чтобы не умереть.

За что террористы убили первого мужчину?

Он начал успокаивать людей по-осетински, говорил, что нужно успокоиться и быть тише. Террористам нужно было демонстративно убить первого человека, чтобы остальные успокоились. На этом зверства не остановились. Потом вывели несколько мужчин-родителей и расстреляли их. Тела потом выбросили со второго этажа школы. Сделали это, чтобы они не оказали сопротивления и не были угрозой для террористов.

«Моего отца дважды выводили на расстрел»

Моего отца два раза выводили на расстрел. Но ему повезло – всякий раз, когда они выходили, начиналась перестрелка и его приводили назад.

Третий раз отца чуть не убили из-за того, что он пытался помочь мне и другим детям. Это было на третий день, в комнате физрука у террористов была бутылка с водой, я уже в тот момент терял сознание. Мой отец увидел бутылку и решил ее вытащить. Один из боевиков это заметил.

Террорист подошел к нему и сказал: «Если бутылки с водой не будет на том же самом месте, когда я вернусь, тебя застрелят». Это мне уже рассказывали родители. Папа посмотрел на меня и увидел, что без воды я умру. Бросился за бутылкой пока террориста не было и дал воду мне и детям, которые были рядом. Не знаю, что случилось с тем террористом, но он не вернулся.

«Отец обезвредил взрывчатку над нами, благодаря ему удалось спасти многие жизни»

В армии отец был сапером, он умел обезвреживать взрывчатку. Террористы начали развешивать по спортзалу взрывчатку, помню, что одна находилась прямо над моей семьей. Отец тогда понял, что если будет штурм и она взорвется, то шансов выжить у нас нет.

Он проявил смекалку и обманул террористов. Он знал, что если тронуть провода, взрыва не будет, но убедил террористов, что кто-то случайно может задеть провод, и тогда все вместе с террористами взлетят на воздух. Он сказал, что может поднять провода повыше, и боевики согласились.

Отец обезвредил взрывчатку над нами, и благодаря ему удалось спасти многие жизни. По официальной версии следствия, когда саперы позже осматривали школу, они сделали вывод, что цепь замкнулась не везде. Именно поэтому пострадало меньшее количество людей, чем могло бы.

Папа очень скромный и сам об этом никогда не говорит и никому не рассказывает.

«Живые пытались вылезти из под мертвых»

Как начался штурм?

Я был поодаль от моей семьи во время штурма. Одна героическая женщина, Лариса Кудзиева, смогла с террористами дерзко общаться и выдвинула свои условия. Одному из террористов характером или манерой речи она напомнила жену. Она попросила пустить самых маленьких в кабинет физрука, потому что там было больше воздуха и террористы согласились. Я ей безмерно благодарен. Она тоже очень скромная и не рассказывает об этом. Я находился в этом кабинете. Там была скамейка, я на нее прилег и начался штурм...

Я открыл глаза, меня оглушило, в голове все звенело, и я увидел под потолком огненный шар, как будто что-то наверху плавится. Что-то горит, что-то капает, время как будто остановилось. Меня еще откинуло взрывной волной. Живые пытались вылезти из-под мертвых. Было такое, это я узнал позже, что брат с сестрой, облокотившись друг на друга, сидели и осколок попал в брата, как будто он принял удар на себя и погиб. Сестра выжила.

Пока я находился в прострации, за мной вернулась мама, потом я увидел и отца, его сильно ранило, он лежал на полу. Мы с мамой начали приводить его в чувство. Потом забежал террорист и говорит: «Идите в столовую, или вы тут умрете». Мама ответила: «Какая разница, тут мы умрем или там?» Что было дальше, я смутно помню. Помню, что террористы начали использовать людей как живые щиты.Они ставили на окна перед собой детей и других заложников и отстреливались из-за них.

Потом террористы из спортзала убежали в столовую, там шел бой между спецназовцами и боевиками. Один из спецназовцев в этой столовой накрыл собой гранату, чтобы спасти людей. Его звали Андрей Туркин.

В тот день было совершено много героических поступков. Наш учитель физкультуры Иван Каниди после начала штурма бросился на террориста, чтобы забрать автомат. У него это получилось, Каниди упал с отобранным автоматом, но террорист застрелил его из другого оружия. Сейчас в Беслане есть школа-интернат, которая носит его имя.

Как вы живете после трагедии?

Мы с товарищем пришли к выводу, что мы люди, которые смотрели смерти в глаза. У нас поменялось восприятие жизни. Сейчас люди не до конца понимают, как ценна их жизнь.

Я стал бережнее относиться к воде. Для меня вода – это что-то святое, я не могу себе позволить выбросить бутылку, в которой осталась вода, даже если ее там мало. Либо я ее откладываю и допиваю потом, либо выливаю под дерево. У тех, кто прошел этот теракт похожее отношение к воде.

Что стало с вашими родными после теракта?

Мама и папа остались инвалидами. Отец мог потерять руку, ему повезло, что его отправили на вертолете в Москву и провели операцию. У него были пулевые ранения и осколки. У мамы была тяжелая черепно-мозговая травма, брат выжил, у всей семьи была контузия.

«Отца застрелили за то, что заступился за моего лучшего друга»

Отца Ацамаза Цаллагова в тот день террористы убили за смелость и за желание защитить слабого.

Ацамаз вспоминает, что утро первого сентября 2004 года было для него радостным и счастливым. Он с нетерпением ждал первого звонка.

Мы купили воздушные шарики, все было здорово. Я жил в центре города, довольно далеко от школы. И пока мы шли с родителями на линейку, мама спрашивала у папы, как я буду так далеко ходить один. Отец подумал и сказал: «Давай пойдем домой и все обсудим».

С нами на линейке были мой двоюродный брат и его родители. Но как только она началась, они вспомнили, что забыли фотоаппарат в машине и отошли за ним. В этот момент и появились террористы. Родным очень повезло, благодарю за это Бога.

Во время начала линейки с двух сторон заехали машины. Я сначала не понял, что происходит и хлопал стреляющему в воздух террористу. Я думал, что это представление. Потом нас завели в школу, и я увидел как отец разбивает окна, чтобы дети выбегали, когда террористы это увидели, они начали стрелять по окнам.

Родители вместе со мной побежали на второй этаж, там мы спрятались в одном из кабинетов. Через какое-то время за нами пришел один из боевиков и погнал в спортивный зал. Я видел как зал минируют. Взрывчатка висела прямо над нами. Все три дня мы провели в этом спортивном зале.

У меня был лучший друг, на 3 года старше. До него докопался один из боевиков, бил его, пугал и так далее. Мой папа не смог терпеть этого и заступился за парня. Через некоторое время террорист опять докопался до моего друга и мой отец опять ему возразил. За это террорист ударил его в прикладом в лицо, у него вытек глаз. Я этого не видел, мама потом рассказала. Она звала его, чтобы он сел ближе к нам, но он не хотел меня пугать, остался в стороне.

Когда террорист третий раз начал докапываться до моего друга, мой папа не выдержал и ударил его. И со словами: «Нам здесь герои не нужны», его застрелили. Мама плакала, я до последнего надеялся, что он жив. Мой папа не мог терпеть несправедливость по отношению к кому-либо.

Террористы были жестокими и по отношению к своим, с ними были две женщины-смертницы. Видимо они были под воздействием наркотиков и не понимали, что делают. На второй день, когда эффект наркотиков начал спадать, обеих застрелили. Зверски относились ко всем.

«Нас не убило каким-то чудом»

Взрывчатка, которая висела над нами, на третий день расклеилась – она держалась на скотче, повисла перед моим лицом безобразными внутренностями. Мама сказала, давай ляжем, я согласился. Как только мы легли, начался штурм, произошел взрыв. Во время взрыва меня подкинуло ударной волной, я осмотрелся – все лежат без сознания.

Мы с мамой очнулись одними из первых. Выход из спортивного зала был перекрыт партами и стульями, но после взрыва, видимо, там открылся путь. Я вскарабкался по обломкам, боялся прыгать на другую сторону, потому что мне это казалось большой высотой. Мама толкнула вперед, и я прыгнул, в этот же момент в нее выстрелил снайпер. Может быть он целился в меня, но она меня спасла. Я упал, смотрю наверх, а ее нет. Она упала вниз и была рядом с моими ногами.

Мама кричала мне: «Беги, беги». Одна из ее подруг схватила меня и повела в сторону выхода, потом меня один спецназовец поймал, потом второй, третий и так меня доставили в машину скорой. Крики о помощи мамы услышал один из спецназовцев, под прикрытием БТРа ее вытащили.

Мама получила несколько ранений, одну из операций потом ей проводили без наркоза. Врачи сказали, что организм ослаблен и ввести ей наркоз не получится, она может погибнуть.

Ей сказали: «Кричите, материтесь, но мы должны эту операцию провести». У нее до сих пор остался осколок, который вытащить уже нельзя. Если этот осколок сдвинется на миллиметр, ее может парализовать. У меня тоже вытащили четыре осколка из ноги.

Года два после этого мне снились ужасные и страшные сны, потом была работа с психологами. Время лечит.