Олег Ивенко: «Наша задача – чтобы зрители забыли о своих заботах. Хотя бы на вечер»

5 и 6 ноября на сцене Татарского академического государственного театра оперы и балета имени Мусы Джалиля, в рамках VI Фестиваля современного балета #StagePlatforma, пройдет мировая премьера двухактного балета «Личности Миллигана». Музыку к нему написал известный татарстанский композитор Эльмир Низамов, а постановку осуществил ведущий солист Театра балета Бориса Эйфмана, хореограф, заслуженный артист России и лауреат премии «Золотая маска» Олег Габышев (Санкт-Петербург). Первый акт зрители увидели год назад, на том же фестивале, история понравилась – теперь выходит полная версия спектакля.

В спектакле заняты солисты Московского академического Музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко Ксения Шевцова и Георги Смилевски-мл., солисты ТАГТОиБ им. М. Джалиля Вагнер Карвальо, Антон Полодюк, Аманда Гомес, Александра Елагина, Олеся Пичугина, Дина Андронова и Анастасия Власова. Главную же партию Миллигана исполнит заслуженный артист Татарстана Олег Ивенко. Накануне премьеры он ответил на вопросы «Татар-информа».

«Что бы там ни говорили, это история про любовь»

Олег, в этом году фестиваль #StagePlatforma, инициатором и худруком которого вы являетесь, пройдет в необычном формате. Раньше это были сборные гала-концерты, на этот раз оба вечера отданы под премьеру балета «Личности Миллигана». Почему приняли такое решение?

Думаю, наши зрители одобрят такую смену формата. Дело в том, что раньше, вы правы, мы делали обычные гала-представления, наполняя их примерами современной хореографии. Однако нельзя из года в год повторять одно и то же. Это работает, наверное, только с классикой; на тех же Нуриевских фестивалях каждый год, по сути, показывают то же самое – «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Дон Кихот», «Корсар». Да и в финальных гала-концертах артисты меняются, а любимые зрителями па-де-де остаются. Мы так делать не могли, зрители бы не поняли…

В прошлом году, вы помните, был сделан шаг вперед – представлен первый акт балета «Личности Миллигана». И уже тогда в планах было доделать эту историю до полноценной двухактной постановки. В этом году мы решили, что формат фестиваля – хороший способ презентовать финальный вариант спектакля. Это не проект ТАГТОиБ, театр выделил нам площадку, помог организационно, за что я очень благодарен директору Рауфалю Сабировичу Мухаметзянову и всем коллегам, кто принял участие в этой работе. Но этот балет – первый полноценный продукт моей продюсерской компании. Я надеюсь, что он будет жить, что мы покажем его не только в Казани, но и в других театрах России, хотя премьеру принципиально выпускаем в столице Татарстане.

Главное сейчас для нас – показать балет, донести эту историю до зрителей. Ведь что бы там ни говорили, это история про любовь – прежде всего, родителей к детям. Это история про семью, про то, как нужно относиться к своим близким, к своему ребенку. Потому что все наши провалы и успехи во взрослой жизни зиждутся на том, что было заложено с детства.

Второй акт вроде бы был готов еще год назад. Что за это время поменялось в постановке?

Изначально мы с постановщиком Олегом Габышевым именно второй акт этого балета и придумали – не поставили, а именно спланировали. Он был у нас в голове, мы знали, какая сцена за какой будет следовать, примерно музыкально как будет звучать. Сделано все было только на меня, без других артистов. Но тогда мы подумали, что с этого начинать спектакль нельзя, и сделали еще и то, что стало первым актом. Конечно, за этот год кое-что добавили, но и убрали немало. Например, Эльмир Низамов сочинил на второй акт порядка 45 минут музыки, мы оставили только 35. Решили, что не надо слишком перенасыщать, усложнять, зрители могут устать.

Нам сейчас очень нравится, что второй акт будет совершенно другой по сравнению с первым. И не терпится показать это зрителям. Это нормально – мы сами за год стали другими, и пошло в плюс, что мы выждали один год и создали обновленную историю. Мы ее улучшили в несколько сотен раз. Тем, к чему мы в итоге пришли, я сейчас очень доволен. Интерес к балету высокий, театр продал уже, наверное, более 80% билетов на два вечера. Так что я спокоен, что в этом плане тоже все сложилось.

Артисты, которые были заняты в постановке в прошлом году, остались?

Да, хотя в этом плане во многом повезло. Я очень хотел, чтобы первый состав станцевал и полный спектакль. И безумно рад, что так и будет. Например, Ксения Шевцова за этот год стала примой-балериной еще и в Мюнхене, и сейчас курсирует между Московским театром имени Станиславского и Немировича-Данченко, где также служит, и Германией. На данный момент Ксения в России, и это большое счастье, что она приедет и станцует с нами 5 ноября. Выйдет на сцену и Георги Смилевски-мл. из того же МАМТа.

И мои коллеги из Театра имени Джалиля – Антон Полодюк, Вагнер Карвальо, Александра Елагина. Конечно, мы страховались, готовили балет и с другими артистами, в том числе из Казани. Будут и новые персонажи, новые интерпретации, особенно во втором акте. Но ту основу, которая была показана в прошлом году, мы сохранили.

Я понимаю, что «Личности Миллигана» могут не всем понравиться. Но задачу угодить каждому мы и не ставили. Наша задача – чтобы зрители, как было в Древней Греции, когда показывали драматические спектакли, утонули в интересной истории и забыли о своих заботах. Хотя бы на вечер.

«Хореография второго акта была поставлена за 10 дней»

А почему балет будет показан под фонограмму? Ведь запись сделана оркестром театра, под управлением главного дирижера Рената Салаватова. Но играть вживую они не будут…

Ну, это связано с организационными причинами. В Театре имени Джалиля у оркестра очень плотный график, музыканты задействованы и на опере, и на балете, у них много репетиций, прогонов. Очень сложно, физически выматывающе играть спектакли подряд. Мы очень хотели найти дополнительных спонсоров, чтобы получилось провести премьеру под живую музыку. Если со спонсорами что-то получилось, то времени у оркестра на этот раз не нашлось. Поэтому пока благодарны и тому, что оркестр записал фонограмму.

Но при этом сама партитура ведь не сложнее, чем у «Лебединого озера» или «Баядерки»?

Это совсем другая музыка, близкая к кинематографической. Я об этом специально просил Эльмира Низамова, и он блестяще справился с задачей, причем новой для него – он ведь не писал до этого для балетов. Может, для оркестра это тоже создало бы определенные сложности. Все-таки одно дело в сотый раз сыграть привычную классику, другое – новую партитуру.

С организационной точки зрения – сколько времени потребовалось на то, чтобы создать этот балет?

Хореография второго акта была поставлена за 10 дней. В театре есть репетитор – мой замечательный старший коллега Артем Белов, мы с ним оттачивали все позиции. Периодически в Казань приезжал Олег Габышев, дней пять чистил что-то, улучшал, потом мы снова без него все отрабатывали. Так что чистого времени на постановку ушло не так уж и много.

Но надо понимать, что «Личности Миллигана» – это камерная история. В спектакле занято немного людей, а те, кто занят, – все великолепные артисты, они умеют хорошо выполнять поставленную хореографом задачу. Вот если бы пришлось задействовать всю труппу театра, особенно кордебалет, то на постановку потребовалось бы намного больше времени. Сейчас Габышев, к примеру, ставит новый трехактный балет в Уфе на музыку Рахманинова, и ему все дается намного сложнее. Просто организационно труднее всех собрать, да еще и передать непривычную для классических артистов пластику театра Бориса Эйфмана.

«Нельзя под песню Рианны станцевать классическое па-де-де»

«Личности Миллигана» – балет современный. Как обычному зрителю объяснить разницу между таким спектаклем и тем, что считается классикой? Да и для себя вы где этот водораздел проводите?

Мне кажется, что в классическом балете больше визуальной красоты. Музыка Чайковского, хореография Петипа, роскошные декорации, костюмы и парики, белые трико или пачки. Классический репертуар – он как бы дворцовый. Современная хореография – другая. В таких балетах обычно очень темно. Другой ритм танцев. Это в классике можно про себя считать такты: на таком-то ты должен вступить, на таком-то – сделать шаг в сторону, или поднять руку, или повернуть голову.

В классике пять, на самом деле – шесть позиций, и в этих рамках артист должен воплотить образ. Выйти прямо, скрутить пируэт, сесть в четвертую позицию. В современном балете нет четких позиций – завернулся через низ, вывернулся через левое плечо, посмотрел назад, прогнулся. Пластика более разнообразная. В основе – та же классическая школа, но дальше все зависит от возможностей твоего тела, насколько ты сможешь раскрепоститься, раскрыть все его возможности.

– Но пластика же не ради нее самой возникает. От чего она отталкивается? От эмоций, от образов?

Больше, наверное, от совершенно другой музыки. Балет невозможен без музыки. В современных постановках музыкальная основа другая. Когда ты слышишь другую мелодию, у тебя и тело по-другому начинает работать. Не знаю даже, с чем сравнить… Нельзя же, допустим, под песню Рианны станцевать классическое па-де-де. Это и выглядеть будет глупо.

А как вы сами перестраиваетесь? Все-таки классическую школу не выкинуть из головы. Много лет выходишь на сцену принцем Зигфридом – и вдруг надо даже чисто хореографически создать совершенно иной образ…

К счастью, именно Зигфрида я никогда не танцевал, в «Лебедином» моей долгое время была партия Шута, пока я ее не перерос. И закрыл эту тему. При постановке «Личностей Миллигана» у нас и правда возникли трудности с перестройкой – у Антона Полодюка. Он как раз танцует в нашем театре обычно принца в «Лебедином», а в «Личностях» ему нужно выйти в образе главного антагониста – отчима, который издевается над своим пасынком. На то, чтобы Антон смог себя раскрепостить, ушло много времени. Да и мне самому тоже пришлось сильно перестраиваться. Но дело в том, что все эти усилия окупятся сторицей.

Ведь вечно танцевать классический танец тело просто не сможет, мы все стареем. Как ни крути, но в 40 лет не прыгнешь так, как мог в 25. Это будет физически невозможно. Наверное, за счет пластической хирургии можно долго сохранять внешность, но со здоровьем все сложнее. А в современном танце можно танцевать очень долго. Например, великий Михаил Барышников новый спектакль выпустил в свои 75 лет. И он там именно танцевал – да, не в белых трико, в обычных брюках и в футболке, но танцевал так, как будто ему сейчас лет сорок. Я смотрел запись в Интернете и просто завидовал по-белому. Это было очень круто.

Так что современный балет для меня лично – это и возможность открыть в себе те возможности, о которых, может, и не догадывался. И попытка заранее выстроить некую перспективу для продления карьеры. И показать своим примером, что нам в Казани нужно тоже развиваться в направлении современной хореографии, не сидеть упорно на одной классике. При этом я за золотую середину – полностью уходить в современный балет тоже нельзя. Потому что кто же тогда будет держать планку классического танца? Пока что только мы, артисты балета в России, эту планку и держим.

«Сложнее сейчас стало, ведь все сидят в телефонах»

Олег, вы в Казани работаете уже 13 лет. Как за это время менялась публика в Театре имени Джалиля?

Наш зритель привык сдерживать эмоции. И не всегда прием оказывают настолько теплый, насколько ты желаешь. Я часто выступал раньше в Европе, и там бывало – начинаешь исполнять сложный элемент, зрители его уже ждут, они понимают, что он сложный, и они могут оценить, хорошо сделано и плохо. И будут открыто восхищаться, кричать «браво». Наш зритель менее погружен в такие тонкости и часто воспринимает все как должное. Мол, ну, наверное, в этой сцене так и надо, похлопаем уж, так и быть... А ты, может, в это время сам себя перепрыгнул в каком-нибудь гран жете.

Многие, к сожалению, зачастую вообще не понимают, куда попали. Есть, конечно, зрители, которые давно ходят на балет, любят и понимают этот вид искусства. Но таких, может быть, один процент от всего населения. Остальные – просто случайные люди в зале. В этом плане для меня как артиста важно так загипнотизировать зрителя, чтобы он увлекся, чтобы он начал ждать именно моего выхода. Чтобы ему было интересно следить за историей моего персонажа, чтобы он начал ему сопереживать, вообще начал испытывать эмоции, грустить или радоваться. Чтобы человек реально забылся, погрузился в историю, которую я рассказываю. Как будто вернулся в те достопамятные времена, когда люди ходили на живые спектакли, переживали, смеялись, пили вино. Сейчас вино в зале, к счастью, не пьют, но в генетической памяти же осталось, что спектакль – это праздник. Тем более что расслабиться можно во время антракта, выпить и закусить, если это нужно.

Сложнее сейчас стало работать, конечно, ведь все сидят в телефонах. Меня больше всего это убивает. Я не хочу видеть, как зритель в зале сидит в телефоне, если это не что-то очень срочное.

А еще когда мобильные телефоны звонить начинают прямо во время действия…

К счастью, вот именно звонки последнее время все меньше слышу. Но вообще-то, открою тайну, мы на сцене слышим все – даже как кто-то чихает или кашляет. Больше отвлекает, правда, не это, а когда зрители делают фото со вспышкой. С одной стороны, приятно, что тебя снимают. С другой, если ты в этот момент выходишь на какой-то сложный элемент и у тебя фокусировка идет через зрительный зал, а в это время оттуда прилетает «птичка»… Хотелось бы попросить уважаемых зрителей так не делать. В конце концов, это еще и не очень корректно в плане этикета.

«Для меня каждый выход на сцену – это попытка улучшить себя»

Зачем тогда, на ваш взгляд, люди сейчас вообще ходят на классический балет?

Мне кажется, что это в России просто очень хорошо раскрученный бренд. Люди знают, что на то же «Лебединое озеро» надо хоть раз в жизни сходить, потому что эта музыка в подкорке сидит. Или «Щелкунчик» уже давно стал обязательным атрибутом Нового года. Я не то чтобы без уважения к этому отношусь. Я очень уважаю искусство наше, оно безумно тяжелое, иногда неблагодарное. Просто залезть в голову обычного зрителя и понять, зачем он пришел на балет… Я не могу.

Тогда ответьте с другой стороны, как профессионал. Как вы сами себя настраиваете на сотое исполнение роли – например, Солора в «Баядерке»?

Для меня каждый выход на сцену – это попытка улучшить самого себя, найти что-то новое в себе, донести до зрителей какую-то новую мысль. Она как бы одна и та же каждый раз, но интерпретации всегда разные. Мы ведь сами меняемся с каждым днем, и потому каждый раз получается – с учетом прожитого и накопленного опыта – находить в партии какие-то новые аспекты. И каждый раз, повторюсь, это еще и попытка загипнотизировать зрителя. Это сложно – удержать публику, тысячу людей в зале, как у нас, в Казани. Еще сложнее, когда зрителей три и пять тысяч. Тем более концентрация сейчас у вас теряется уже после 25 минут просмотра.

Вообще балет прекрасен именно тем, что ты можешь всю жизнь искать, пробовать, но у тебя никогда не получится идеально. Как бы ты великолепно ни станцевал, даже когда сам чувствуешь, что вот сегодня все получилось, что сегодня ты был как бог, что все вышло нереально круто, всегда останется то, что можно улучшить. В балете всегда есть только один шанс. Допустим, спектакль идет два с половиной часа, из них ты танцуешь минут двадцать чистого времени. Но эти 20 минут – твоя единственная возможность чем-то удивить, зацепить зрителя. Даже если у тебя болит спина или нога и ты выходишь на сцену с каким-то зажимом, зрителям все равно. Они купили билет и хотят видеть, как тебе легко все дается.

Николай Цискаридзе во многих интервью говорил, что не может теперь даже слышать музыку Чайковского – просто потому, что долгие годы под нее танцевал. У вас нет такого?

Пока нет. Я ребенку своему часто включаю классическую музыку, тот же «Щелкунчик», и он сам начинает под нее танцевать. Потому что так классно создана сама мелодия, потому что она сама по себе что-то пробуждает внутри нас. Сейчас так уже не сочиняют. Такое не надоест никогда.

«Тупого героя надо сыграть так, чтобы зритель поверил»

Вы в последнее время стали выходить в необычных амплуа. Например, я был поражен, как вы изобразили Алена в «Тщетной предосторожности»…

А, этого дурачка? Да, я иногда даже забирал внимание у главных героев. Я растворился в этой роли, она такая прикольная. Во-первых, она намного легче, чем ведущая в этом балете партия Колена. Я танцевал и эту партию тоже и знаю, о чем говорю. В ней много нюансов, постановщик, по-моему, в свое время вообще не думал об артистах, потому что так сложно все придумал – и надо сильно трудиться. При этом зритель-то такого вообще не понимает! Он смотрит – о, вроде все легко и классно, а мы там подыхаем, просто страдаем за кулисами.

А когда я станцевал Алена, этого дурачка с лошадью, я такой кайф получил, что не описать. Там тоже надо следить за кучей нюансов, за манерой своей, ведь тупого героя надо сыграть так, чтобы зритель поверил, что на сцене реально тупой человек. Так что я просто от души оторвался.

Остались ли еще какие-то балеты из классического репертуара, которые вы не станцевали? И хотели бы?

«Маргарита и Арман» Фредерика Аштона – это просто очень красивый балет. Еще хотелось бы попробовать себя в «Сильфиде», она когда-то давно была в репертуаре нашего театра, но сейчас – увы… Да и вообще классику вроде тех же «Дон Кихота» и «Жизели», но в других редакциях, я бы тоже станцевал. Например, «Баядерку» в версии Рудольфа Нуриева. Мне было бы интересно попробовать себя в его шкуре. В кино я попробовал, конечно (Ивенко сыграл Нуриева в британском фильме «Белый ворон» 2018 года, – прим. Т-и), но балет в его хореографии – это другое. В нем можно было бы попробовать станцевать так, как ОН ТАНЦЕВАЛ. Мне кажется, с тем пониманием, которое у меня есть сейчас, я смог бы привнести что-то новое и в эту хореографию…

Некоторые горят желанием станцевать, например, «Спартака» в версии Юрия Григоровича. У меня такого нет. Хотя, думаю, партия Красса мне бы подошла, я смог бы сделать его очень хитрым, коварным, как это получилось у Хоакина Феникса в «Гладиаторе». Просто филигранная актерская работа. Я разбирал ее по сценам, это гениально.

«Пока скажу только название – это будет балет про Николу Теслу»

К слову о Нуриеве. В этом году было 85 лет, как он родился, и 30 лет, как умер. С точки зрения хореографии и вообще организации творческой жизни, чему вы у него научились?

Он никогда за себя не платил! Но это шутка, конечно. Как танцовщик и артист он реально умел гипнотизировать зрителя. Может, ему и повезло, в то время мало было таких гениев, каким стал он. Он успел затмить всех. С точки зрения техники он, можно сказать, тоже опережал свое поколение. Но именно харизма, именно то, как он умел, с одной стороны, подавать себя на сцене, а с другой – держать при этом партнершу, выстроить отношения с ней так, чтобы и себя показать, и ей не помешать. Ведь до него мужчины в балете нужны были только для того, чтобы поддерживать балерину. Нуриев все изменил навсегда.

– В заключение: «Личности Миллигана» сделаны. Что в планах?

Я пока скажу только название – это будет балет про Николу Теслу. Это будет очень классная история. Либретто уже написано, Олег Габышев также готов поставить этот спектакль. Думаю, на следующем фестивале уже сможем что-то показать, хотя бы одноактную историю этого персонажа. Насчет композитора – пока в поисках. Может, это снова будет Эльмир Низамов, просто у него сейчас большой заказ от нашего театра на оперу про Федора Шаляпина. Если он успеет и будет сам готов, то мы с ним, может быть, снова поработаем. Если нет, есть претенденты – кинокомпозиторы.

Вы после съемок в кино на стыке двух искусств теперь действуете?

Да, мне это интересно. Когда ты сталкиваешься с миром кино, ты понимаешь, что людям может быть интересно что-то большее, чем просто балет. Формат «кинобалета» позволят показать то, чего не бывает в классике. Где-то перенасыщенность, где-то слишком много ярких красок, где-то костюмы неудачные. Я подхожу к этому очень плодотворно. Но главное – всегда должна быть новая музыка. Какой смысл делать новую хореографию на известные мелодии? Мне такое не интересно.