Могилы во дворах и человеческий страх: каким Евгений Варакин увидел Лисичанск

В первом репортаже из командировки на Донбасс мы рассказали о том, как и чем сегодня живет прифронтовой Лисичанск. О том, как Татарстан помогает восстанавливать его шаг за шагом. Сегодня мы публикуем интервью агентства с вице-премьером РТ Евгением Варакиным.

«Лисичанцы рассказывали, как за русский язык могли избить до полусмерти»

Евгений Анатольевич, каким вы увидели Лисичанск?

2 июля город был освобожден, 17-го мы приехали сюда. С того момента мы находимся здесь. Выезжали в Татарстан только на послание Рустама Минниханова Госсовету. А так – мы постоянно здесь. Я и моя команда.

Каким я увидел город? Сказать шок – ничего не сказать.

Людей мирных нет, много людей с оружием, все на тебя смотрят подозрительно, у всех ты вызываешь какое-то опасение. Люди зашуганы, ты видишь, как они вышли из подвала, как маленькие кутята, – вышел, посмотрел и назад убежал.

У людей был панический страх, много было разрушений – вот таким мы увидели город.

Помню первое мое общение с жителями города. Мы увидели, как они на костре готовят еду. Мы подошли, они нам рассказывали про правый сектор, про то, как над ними издевались, как насаждалась идеология, как их заставляли вышиванки носить, как за сказанное слово на русском могли утащить и избить до полусмерти.

Сначала мы были, как слепые котята: ничего не знаем, тут войска – сюда нельзя, туда нельзя.

Первое, с чего мы начали работу, – мы создали местный орган самоуправления – администрацию. Мы ведь не местные, и нам сложно сразу что-то решать и делать было. Нужно было понять специфику региона.

Никогда не забуду, как в первое время мы все документы писали на коленках. Это был уникальный опыт. Здания разрушены, света, воды, газа нет. Мы привезли с собой свои канцтовары, у меня был большой синий блокнот, и я все в нем писал. Компьютеров не было.

Раздавали людям написанные от руки документы. Это было, как после революции. В фильмах про то время мы все видели, как выписывали мандат, вручали человеку: «На, с ним придешь». Вот мы чувствовали себя, как герои этих фильмов о революции.

«ВСУ зомбировали местное население, многих заставили уехать силой»

Мы начали обследовать систему ЖКХ города. И в тот момент мы поняли, с чем столкнулись, – уходя, ВСУ взрывали всю инфраструктуру.

Мы спрашивали у местных жителей: «Вы же были одно государство?!» Люди рассказывали, что перед тем, как город был освобожден, ВСУ проводило здесь агитационные мероприятия. Собирали кварталами людей и говорили им: «Ребята, вот автобусы, выходите, садитесь, уезжайте. Русские придут, будут вас насиловать, убивать, ваших детей и вас разберут на органы». Шло настоящее зомбирование людей.

Кто-то не выдержал, испугался, ушел. На сегодня 70% жителей из города уехали, многих заставили уйти силой, люди об этом говорят. Многие, когда узнали, что сейчас в Лисичанске, вернулись.

После того как мы изучили систему ЖКХ, мы стали понимать, что нам делать дальше. Ведь самое важное для человека что? Чтобы была вода, чтобы было на чем приготовить еду, чтобы были газ, свет, тепло.

Потом мы составили списки всех людей, живущих в городе. Мы открыли гуманитарные центры, куда заходит гуманитарная помощь от Республики Татарстан, от других регионов. Каждому человеку выдали талончик, написанный от руки. В нем значится, сколько человек в его семье. Два раза в месяц каждый житель города по этому талончику получает гуманитарную помощь.

В первые два месяца, как мы сюда приехали, было тяжело работать из-за отсутствия какой-либо связи. Часто вечерами, уставшие, мы сидели и обсуждали, как наши деды раньше жили, ведь ни мобильных, ни интернета не было. На то, чтобы здесь найти какого-то человека, у нас уходило по полдня, потому что связи не было никакой.

Мы говорили начальнику нашего организационного отдела администрации, что нужен такой-то человек, и вот она бегала по городу и искала его. Машин не было, военные не разрешали особо ездить еще – на тот момент это была передовая. И вот она бегала по городу, а его длина 43 километра.

Вообще (улыбается) здесь сделать какую-то маломальскую вещь – это целая спецоперация.

«Прежде чем что-то начинать восстанавливать, разминируем»

Как удалось пустить газ?

Восстанавливать тепловой контур очень сложно. Мы до сих пор остаемся на передовой. Да, линия фронта сдвинулась на 10-15 км, но при нынешнем вооружении это ничто. То есть мы не в такой безопасности, как, например, наши коллеги. Например, Уфа работает в Красном Ключе, до них «Хаймарсы» не достают.

Что касается восстановления подачи газа, это большая планомерная ежедневная работа вместе с «Луганскгазом». Мы ходили, обследовали, просили военных саперов. Разминировали сотни километров трубопроводов.

Мы сейчас пытаемся завести вторую ветку, так называемый резерв газа. Мы еще не дошли до реки, прошли четыре километра, впереди еще семь, а саперы доложили, что уже найдено 14 противотанковых мин и 7 противопехотных. Это на небольшом расстоянии!

Гибли люди, которые восстанавливали здесь город. Погибла бригада сетевиков, когда обследовали один из районов. Нарвались на «УАЗе» на противотанковую мину, к сожалению, все трое погибли сразу.

Татарстан, как известно, поставляет сюда технику. Моя задача не просто организовать процесс работы, самое главное – ее уберечь. Мы, как кроты, ее куда-то прячем постоянно.

Если только военные нам подсказывают, что ожидается прилет, они говорят, что этот объект опасен, и мы сразу прячем технику.

Многие уже слышали, что в последний день референдума восемь штук «Хаймарсов» прилетели в водоканал и уничтожили его. Через час после обстрела мы были на объекте. Вот если раньше я слышал про «Хаймарсы», тот тут увидел своими глазами, что это. Я увидел точность попадания, погрешности почти нет. С 80 километров они так стреляют. Весь водоканал разбили вдребезги, всю технику сожгли.

«Именно на войне начинаешь понимать смысл жизни»

Активное восстановление Лисичанска не начнется до тех пор, пока линия фронта не отодвинется дальше. У нас, конечно, бои не идут в черте города, но вот в пригороде до сих пор идут активные боевые действия.

Изначально никто не верил, что мы здесь что-то сможем сделать. На сегодня город газифицирован на сто процентов, вода появилась у 25% жителей, свет подключили в 84 домах многоэтажных из 797.

Остается проблема с отоплением – мы его меняем полностью. В прошлой жизни у них стояли старые котельные, которые вырабатывали 272 Гкал/ч, а потребление составляло всего 74 Гкал/ч. То есть она работала на одну треть своей мощности, а содержание ее обходилось очень дорого.

Сейчас пришли БМК – блочно-модульные котельные. Установим их и будем кустами подключать электричество, будем подключать дома. И вот тогда мы вернемся к вопросу сокрытия теплового контура.

Мы сейчас порядка семи домов закрыли, восстановили кровлю. Работаем сейчас на одном хорошем и важном для города объекте. Мы восстанавливаем его силами Республики Татарстан. Еще один объект спасли от разрушения, кровлю закрыли. Он еще полностью не отремонтирован, но мы понимаем, что если его в таком виде на зиму оставить: дожди и снег, – он просто умрет. А этот объект очень и очень важен для города. То есть точечно мы все равно восстанавливаем.

Вечный огонь мы восстановили ко Дню Героев Отечества. К Новому году поставили елочку для людей, пусть и небольшую. И люди приходили, на нее смотрели. Да, мы на ней не зажигали гирлянды, чтобы она не была ориентиром для стрельбы.

Мы проводили детские утренники. Казань привезла сюда мандарины. Скажу честно, когда детям раздавали гостинцы, я выходил из зала потому, что не мог сдержать слез. Там была такая детская радость... Если сравнить наших детей и здешних... именно здесь, на войне, начинаешь понимать смысл жизни.

«Чем быстрее поймем, что эпоха потребления заканчивается, тем быстрее мы выиграем эту войну»

– Ко мне пришел человек. Он патриот Лисичанска, мы сейчас вместе пытаемся поднять город. Пригласил посмотреть его производственную базу. Когда-то в прошлой жизни он занимался автотранспортом. По местным меркам он был олигархом. И когда я к нему приехал, он мне показал, что стало с его имуществом. Он мне сказал: «Смотри, это все за один день ушло».

Восемь машин разбитых дорогущих, производственные цеха. У него производство было, он в Европу возил определенную продукцию. Все «размотали» (здесь это слово сейчас модное), так вот, все «размотали» за один день.

Но он не теряет веры, он остался патриотом. Даже несмотря на то, что «размотали» с нашей стороны, но это потому, что там стояли ВСУ. И он к этому нормально относится, очень большую лепту вносит в работу по восстановлению города. Он подсказывает нам, где лучшие источники воды или питания, и много чего еще. И мы используем его жизненный опыт в своей работе, так как он коренной лисичанец.

Когда мы поймем, что эпоху потребления пора заканчивать, многое изменится, ведь все проходит за один день.

Вообще, глядя на все, что здесь происходило и происходит, я пришел к выводу, что чем быстрее поменяется наше сознание, что эпоха потребления заканчивается, тем быстрее мы выиграем эту войну.

Какие люди здесь живут?

Люди здесь разные. Край шахтерский. Шахтеры полностью на нашей стороне, очень многие из них воюют.

Здешние шахтеры все остались в городе, не убежали. Они переживают за свои шахты. Так как шахты сейчас не могут функционировать, они все вышли сейчас на работу, пытаются восстанавливать свой город. Нет таких, кто бы сказал: «Я полежу на печи, посмотрю». Может, и есть единицы тех, кто сочувствует прошлому режиму, но большинство работает как волонтеры и вольнонаемные.

Еще одна наша победа – мы смогли создать пять МУПов, и они сейчас полноценно работают.

Никто в это не верил. Но у нас работает МУП «ЖКУ». Мы воссоздали работу системы жилищно-коммунального хозяйства.

У нас работает МУП «КТП», которое отвечает за вывоз мусора, за уборки дорог. Это как «Горводзеленхоз» в Казани, отвечает и за озеленение.

У нас создан МУП «АТП». Мы смогли восстановить здесь автобусное сообщение. Представляете, 43 километра протяженность города вдоль Северского Донца. И мы не просто восстановили один рейс, который идет с одного конца города на другой. Мы запустили четыре разных маршрута. Даже смогли охватить населенные пункты, которые относятся к агломерации Лисичанска.

Работает МУП «Водоканал». Было создано МУП «Рынок». На тот момент это было просто жизненно необходимо. С прошлого месяца у нас начали открываться и магазины. Если первоначально здесь, к нашему большому сожалению, работали с большой наценкой, чтобы вы понимали, если колбаса на рынке стоила 150 рублей, то здесь она продавалась по 300-350. И основной потребитель – это наши военные ребята.

А сейчас вместе с правительством ЛНР мы смогли добиться, чтобы сюда зашли магазины, которые четко держат цены. Это как в советское время было, помните? Наценка на продукты сейчас не более 15%. И реально люди вздохнули.

И глядя на этот магазин, другие, кто накручивал баснословные суммы, вынуждены были снижать цены. И люди это оценили, им это очень понравилось.

Когда мы только заехали сюда, то обратили внимание, что в 11 часов дня город вымирал, ни одного человека не было на улицах. Люди боялись. Ходили военные, мы передвигались, а местных жителей не было.

Сейчас мы ездим по городу и видим, что по местному «бродвею» ходят люди, вплоть до комендантского часа. Не один человек, не два, а много. Мы видим, как они стоят, общаются на улицах. Видим, как жизнь возвращается.

В каком состоянии сейчас производство в городе?

Здесь было два стеклозавода, множество шахт, два пивзавода. В советское время это был очень привлекательный город. Сюда люди ехали жить, и это было красивое место.

В 2014 году, когда начались распри, 90% жителей Лисичанска проголосовали за вхождение в ЛНР. И когда начались первые боестолкновения, когда Мозговой собрал казачество, когда поступила им команда выйти из города, украинская власть местным жителям их выбора не простила. И город был поставлен на стоп.

Все деньги были пущены в Северодонецк. Он стал столицей Луганской области Украины. Все деньги шли мимо Лисичанска, он просто постепенно чах. Потихоньку стали умирать предприятия. Из 34 крупных градообразующих предприятий к моменту начала СВО остались шахта имени Мельникова, шахта имени Капустина, стекольный завод, содовый завод и два пивзавода – все.

Завод резинотехнических изделий еле дышал, он был распродан по кусочкам и на сегодня просто не существует. Его сровняли с землей.

К слову, здесь есть желатиновый завод, который можно восстановить. В России на сегодня нет ни одного желатинового завода.

Если говорить о долгосрочных перспективах, то надо торопиться. Мы вот не шахтеры, мы не знали, но век живи – век учись: шахту потихоньку топит водой, и когда затопит до определенного предела, ее невозможно будет уже восстановить.

Не изобретены еще такие насосы, которые смогут с такой глубины поднять воду. А когда я узнал, на какой глубине они работали, я был поражен. Тут есть шахта глубиной полтора километра. Мне даже представить это сложно. То есть шахтеры спускались в забой на глубину полтора километра.

И вот сейчас в связи с тем, что шахта простаивает, она потихонечку заполняется водой. Если в ближайшее время ее не восстановить, то она встанет насовсем. Шахтеры к нам приходят, делятся своими переживаниями, говорят, давайте начнем восстанавливать шахты, а я понимаю, что для меня сейчас главное – их и их семьи накормить и согреть. Пока не до шахт, но в обозримом будущем, надеюсь, займемся и ими.

Помимо желатинового завода можно восстановить завод редких газов, шахты, если успеем, пивзаводы можно восстановить. Для восстановления других градообразующих предприятий решения должны приниматься на федеральном уровне. Ведь, к примеру, содовый завод разрушен полностью, стекольный завод местами уничтожен на 90%. Их надо строить заново.

«Лисичанск не вернется к нацистам никогда!»

Когда мы сюда приехали, я первым делом съездил на местный Водоканал. Он был великолепный. Стояло новое оборудование современное, для хлорирования воды был цех, насосы стояли.

Потом комендант мне сказал: «Евгений Анатольевич, ты, пожалуйста, без меня больше никуда не езди. Мы после тебя зашли туда, восемь мин вытащили».

Какое-то чутье не дало мне полезть открыть все эти шкафы там. Главный инженер водоканала, который не убежал из города, ходил там и хотел все открыть, потрогать – ну душа болит у человека. А я сказал: «Только визуальный осмотр. Давай, пожалуйста, ничего не трогаем». Аллах меня спас. Там после нас нашли мины. А сейчас после обстрела «Хаймарсами» водоканала не существует вообще.

Мы надеемся, что подъемы и скважины остались целы, это надо будет восстанавливать. Но и это мы победим! Мы верим, что победим здесь все!

Никогда не забуду тот период, когда были наши неудачи на фронтах. Когда был Купянский прорыв, люди приходили к нам и спрашивали: «Город сдадут?» Я отвечал: «Я же с вами, я же не убежал. Даже не переживайте, город никогда не сдадим. Лисичанск не вернется к нацистам никогда!»

И это их успокаивало.

«Чтобы понять, что пережили люди, надо побывать здесь и их послушать»

Если до нас здесь никто не знал, что такое Татарстан, что такое Казань, то теперь все знают, где находится Татарстан и кто такой Рустам Минниханов.

Откликнулись все районы Татарстана, все очень помогают. Нет ни одного района, который хоть что-то не прислал, не помог. Военные нам помогают и строительными материалами, и много еще чем. Со всеми главами районов я постоянно на связи. Все звонят, спрашивают, чем помочь.

Очень радует, что нет у нас в республике безразличных людей. Люди не думают, что война где-то там, за полторы тысячи километров, и меня это не касается. Мы же никого из-под палки не заставляем, все отсылают добровольно, от души.

Когда приходит гуманитарный груз, смотрим, например, бабушки наши из Татарстана шали присылают, которые сами связали. Мы раздаем их тут людям. Я видел радость местных женщин, которые эти шали получают и потом носят. И вот эта мелочь дарит местной женщине такую радость, что она ее надевает в мороз и ей тепло от доброты.

Мы стараемся заботиться обо всех социально необеспеченных. У нас 28 лежачих больных было. Представьте, каково им в этом холоде сейчас лежать! Мы смогли благодаря правительству ЛНР их на холодный период отправить в санатории на полное соцобеспечение – туда, где нет войны. Потом родственники их назад заберут.

Чтобы понять, что здесь пережили люди, надо побывать здесь и их послушать. Надо зайти к ним в дома, посмотреть, как они готовят кушать, как они спят, – это надо видеть, что они здесь пережили.

Но случаются и парадоксальные вещи. К примеру, большее количество наводчиков – люди преклонного возраста. Ради чего? Ради денег. И я всегда задаюсь вопросом, когда вижу бабушку лет восьмидесяти – наводчицу. Спрашиваю: «Как так случилось? Ведь ты же жила в СССР, жила с нами одной страной, ты к нам ездила в гости, мы – к тебе». Я понимаю, когда мозги пудрят детям, но тут...

Мы тоже вынуждены постоянно менять место дислокации, потому что риск обстрела есть.

«Я понял, что мы зашли сюда совершенно правильно»

Первый наш объект, где мы располагались, когда заехали, это была школа. Мы пошли в библиотеку, нам же было интересно. Посмотрели, ничего нет из классической русской литературы – ни Пушкина, ни Грибоедова, только Гоголь из тех авторов, которых мы все с вами проходили. Все остальное – это «шухевичи» и тому подобное.

Но что больше всего меня поразило – в детском саду я увидел комикс про Микитку. Это для детей от трех до пяти лет. И на самом первом развороте – виды мин и стрелкового оружия.

Меня часто спрашивают, каково мое мнение по поводу начала СВО. Я отвечаю: если когда я сюда ехал, у меня были какие-то вопросы без ответов, то когда я увидел такие вот комиксы и понял, кого и для чего здесь растили, я понял, что мы зашли сюда совершенно правильно.

Потому что в таких вот комиксах про похождения Микитки мы с вами представлены страшными чудовищами. А Микитка защищает родную землю от нас, монстров.

«Над жителями Лисичанска в биолабораториях ставили опыты»

Здесь насаждалось все то, от чего мы в свое время смогли избавиться, – это и Иеговы*, и куча других сект, они здесь в большом количестве. И все это здесь хорошо финансировалось.

В Лисичанске были биолаборатории. Когда приехали сюда, увидели много умственно и психически нездоровых мужчин. Для такого небольшого города, как Лисичанск, их было слишком много на улицах. Потом нам объяснили, что здесь была лаборатория и на этих людях проводили испытания. На людях испытывали различные психотропные препараты.

И я своими глазами видел продукт того, что здесь происходило.

Шок еще и тогда был, когда заходишь во двор, чтобы его обследовать, а там – мини-кладбище. Прям во дворе, где в нашем понимании должна быть детская площадка, песочница, лавочки с бабушками, а там – кресты стоят маленькие с надписями. Потому что не могли людей хоронить, как положено, кладбище было заминировано.

Что сказать, мне будет что потом внукам рассказать…

* Организация признана Верховным судом РФ экстремистской, ее деятельность запрещена на территории России