Миляуша Айтуганова, «Татаркино»: «Нужны истории, которые интересны не только татарам»

«В этом году у фестиваля был дефицитный бюджет»

Миляуша Лябибовна, кинофестивалю уже почти два десятка лет, что изменилось за это время?

Должна признать, что у нас есть преемственность поколений. Даже если поговорить с создателями фестиваля, той же Валеевой Зилей Рахимьяновной или Шаймиевым Минтимером Шариповичем, вы услышите то же, что скажу я, — фестиваль держит свою линию, «киблу», и не сворачивает.

То же может сказать президент фестиваля Равиль хазрат Гайнутдин. Когда мы обратились к нему с пожеланием вернуть прежнее название, именно Равиль хазрат сказал, что это великолепная идея. Уже после этого мы начали процесс патента. Это была уже внутренняя работа после принятия политического решения. Но регламент наш вообще не изменился.

Спустя восемь лет появилась анимационная номинация. Анимация была, когда я пришла на фестиваль, но в то время она была несовершенная, приходило мало заявок. Мы с трудом собирали программу, поэтому мы решили исключить эту номинацию на некоторое время.

Вот сейчас мы видим бум анимации, во всех странах она развивается семимильными шагами. Меня, например, очень удивили иранские и казахские мультфильмы.

Какие итоги прошедшего фестиваля для вас ключевые? Что вам удалось, что удивило, что не получилось?

Для меня в последние несколько лет важно развивать деловую площадку фестиваля. Для меня, как для человека, который делает фестиваль, важна не церемония открытия и закрытия. Закрытие — это уже итог, где нужно грамотно преподнести призы, а открытие — это знакомство гостей с культурой и Татарстаном. Многие из них приехали сюда впервые, поэтому хочется показать, какой у нашего фестиваля стиль. Поэтому я не сильно переживаю, когда что-то критикуют в церемониях, для меня важнее деловая часть. Главное сегодня — это наработка контактов, нетворкинг, умение договориться с разными регионами России и разными странами по поводу новых проектов — всё, что делает Татарстан центром притяжения для профессионалов. Мне важно, чтобы нас оценило профессиональное сообщество.

Мы же понимаем, что есть профессиональное сообщество и массовая культура. Если профессиональное сообщество находит здесь для себя какие-то важные вещи, значит, мы идем в правильном направлении. Поэтому у нас уже четвертый год идет кинорынок, который принят сообществом, международный питчинг и четко выстроенная система показов.

Конечно, что не удалось в этом году — заработать больших денег. Оргкомитетом было принято решение монетизировать показы. К этому тоже все отнеслись неоднозначно. Платные показы были введены в двух кинотеатрах – «Алмаз Синема Родина» и «Мир». Это касалось больше творческих встреч и конкурсной программы.

Для меня важно было, конечно, не заработать. Кино – это самое доступное искусство для людей. 100 или 200 рублей — это просто подарок зрителям. Для меня стало лакмусовой бумажкой то, что зритель вне зависимости от стоимости билета голосует за то, что хочет смотреть, и выявились две тенденции.

Первая — исключительно национальные фильмы интересуют нашего зрителя и на всех фильмах национального конкурса был аншлаг.

Вторая — если мы делаем хорошую рекламу фильмам заранее, то во время фестиваля люди будут приходить. Например, киргизская картина «Рай под ногами матерей». Она прошла прокат, у нее очень хорошие сборы по России. Те, кто не смог посмотреть фильм в прокате, но что-то слышал об этой картине, пришли смотреть ее на фестивале.

Кроме этого, мы сделали акцент на фильме-открытии, иранском фильме «В объятиях дерева», и на эту картину тоже пришло очень много людей. Нужно сделать вывод, что чем больше рекламы у фильма, тем больше людей будут не него ходить.

Поскольку у нас не было денег на полноценную рекламу и бюджет был в этом году дефицитный, мы обошлись социальными сетями, партнерскими отношениями, не было широкой рекламы. Если бы мы каждый фильм могли презентовать до фестиваля и люди бы о них услышали, они бы, наверное, пришли.

Люди были, но не полные залы. Для создателей, которые приехали из Марокко, Сирии, Арабских Эмиратов, Бангладеш, Сенегала, приятно, когда их кино смотрят полные залы. Монетизация показала, что иностранные фильмы трудно продвигать нашим зрителям. Национальные можно не продвигать, люди все равно их найдут.

В фестивале в этом году приняло участие 11 татарстанских картин, и среди них не было творческих дебютов – были уже опытные режиссеры. По какому принципу фильмы отбирались на конкурс?

По заявкам. В этом году на национальный конкурс было 48 заявок. Из этих 48 нужно было выбрать 10, но еще одну картину мы добавили, поскольку она реально была достойна конкурса.

Я не думаю, что у всех есть опыт. Например, Булат Сабитов с фильмом «Я приду» — это его первый полный метр. Оксана Синчугова с фильмом «Рада не рада» — это ее первая последипломная работа.

Как на конкурс фестиваля попал детский обучающий мультсериал «Учим татарский с Ак Буре»?

«Ак Буре» — это обучающий сериал с двух-, трех-, четырехминутными эпизодами. Отборочная комиссия приняла решение, что для сохранения языка именно таким сериалом можно привлечь маленьких детей, которые только начинают говорить. Даже не по выразительным средствам, а именно из-за идеи сериал взяли в конкурс.

Наши отборщики очень трепетно относятся к продукту, который создан на татарском или о татарах. Что такое казанский кинофестиваль? Это стимулирование местных кинематографистов. Когда из 814 заявок в конкурс попадает 50 и наши картины попадают в международный конкурс («Мон. Анлатма» Радифа Кашапова, «Гора влюбленных» Салавата Юзеева или «Ак Буре»), это признание — наш кинематограф достиг международного уровня.

«Татарские фильмы всегда критикуют за деревенские локации»

Вы были продюсером «Горы влюбленных»?

Да, с самого начала. Идея была такая. В юбилейный год Ильдара Юзеева я позвонила его сыну Салавату Юзееву и сказала, что он должен сделать подарок своему отцу и снять по его произведению фильм. Сначала он был ошарашен этим предложением. У нас в Татарстане есть программа «Сохранение национальной идентичности татарского народа», где есть пункт «Экранизация татарской классики». Каждый год у нас выходит фильм по произведениям татарских писателей: «Мы дети 1941 года» по Мухаммету Магдееву, «823-й километр» по Амирхану Еники и в этом году «Гора влюбленных» по Ильдару Юзееву.

Он приступил к написанию сценария, но долго в это не верил. Когда деньги поступили на счет, я его спросила: где сценарий? Когда ты что-то делаешь во имя отца, очень быстро и легко все идет. Это долг детей — отдать дань уважения своему отцу или матери. Когда я делаю что-то связанное с Лябибом Айтугановым, у меня никогда не бывает препонов. Это тонкая связь, энергия, которая приходит из ниоткуда.

Это получилось и у Салавата. Он быстро сделал сценарий, и мы начали снимать. Как продюсер, я не верила, что мы сможем где-то еще получить дополнительное финансирование, и ориентировалась на эти 4,7 млн рублей, как у всех фильмов. Но потом я рискнула пойти на российский конкурс. У нас уже был материал, с которым мы могли участвовать. Когда человек уже живет фильмом и проживает каждую сцену, а не начинает только думать о нем на уровне сценарной заявки, тогда возникает уверенность. Поэтому на конкурсе в Москве мы убедительно прозвучали и получили дополнительные деньги. Они позволили снять сцены в Белоруссии и Москве. То есть локации расширились — не только Казань и не только деревни, за что всегда критикуют татарские фильмы.

Но самое главное не локации и не актеры. В фильме была передана суть и была очень понятная главная идея. Иногда мы смотрим фильм и не понимаем, что хочет сказать режиссер. Месседж понятен режиссеру, но зритель его не улавливает. Здесь люди понимают, ради чего кино создано. В фильме показано, что есть одно чувство, которое может сохранить тебя на всю жизнь, — это чистая и настоящая любовь. Когда в этом жестком мире, где мы не понимаем эти ценности, находимся в постоянной опасности и тревоге, появляется такое кино, подкупает именно месседж, заложенный режиссером.

Фестиваль позволяет взглянуть на татарстанское кино со стороны. Есть ли у него отличительные черты?

Во-первых, это кино очень искреннее. Наши кинематографисты не гонятся за формой, им важно то, что лежит внутри. Важно его искреннее отношение к тому, о чем он говорит. Если взять «Живы ли вы?» Ильдара Ягафарова — это была его боль, и он ее выплеснул.

Второе — у нас есть своя ментальность. Ментальность — это отношение к своим родителям, отпечаток который на нас откладывает воспитание в семье. Мы можем быть немножко зажатыми, мы татары, как нация, высказываемся не всегда открыто, иногда стесняемся себя, не можем быть наглыми. Как бы ты ни пытался это скрыть, эти качества все равно будут струиться с экрана через работу актеров, музыкальное оформление. Это и отличает татарстанское кино.

Мы возили в Малайзию только татарские фильмы: «Мулла», «Халима», «Ибн Фадлан» и другие. Был запрос на исламский контент, и мы взяли именно такие фильмы. Для них это было открытие — они не представляли, что в России может быть такое кино.

Есть якутское кино, башкирское, татарское. Я могу сказать, что есть и сибирское кино. У всех российских кинематографистов накладывается отпечаток локального менталитета.

«Нам не нужна студия, она сейчас не окупится»

Как продавать татарские фильмы? Есть мнение, что в Татарстане научились снимать кино, но для самих себя.

Есть две проблемы. Первая — федеральные прокатчики не готовы брать наш контент. Для них это риски. Когда мы начали двигаться в сторону федеральных прокатчиков с фильмом «Мулла», в «КароПрокат» сказали: «Если вы гарантируете 200 миллионов в прокате, мы возьмем». Они очень осторожно работают с этим контентом. Им важно, как эти фильмы воспринимаются аудиторией всей России. Основной бокс (box office, прокатные сборы, – прим. Т-и) все равно будет собран в регионе, даже если есть федеральный прокат.

Возьмем фильм «Испытание аулом», который собрал около 50 млн в прокате. В Черкесии он «самокатом» собрал основную кассу, не очень большую сумму в России. И благодаря хорошему боксу он удачно продал фильм онлайн-кинотеатру, кажется, за 12 миллионов.

У нас несовершенная система продвижения. Мы должны учиться договариваться с федеральными прокатчиками, чтобы в России эти фильмы брали. Может быть, для этого нужно сделать хороший дубляж с хорошими актерами, не простой закадровый голос. Когда есть профессиональный голос, фильм воспринимается нормально.

Кроме этого, для признания фильмов в мире нужно делать переводы на разные языки. Мы должны иметь хорошую звукозаписывающую студию с большой базой переводчиков и голосов. Это наша недоработка, неумение сделать это на международном уровне и осторожность федеральных прокатчиков. Я думаю, что это временный период. Сейчас есть все условия, чтобы вести переговоры и выйти на международные фестивали с этим контентом.

Ну и, конечно, вторичный рынок, продажа на онлайн-платформы. Турецкая телерадиокомпания TRT запросила у нас 10 татарских фильмов: все наши фильмы начиная с «Муллы». Но для этого нужно еще вложиться. Если ты даешь продукт под ключ, это одна история. Когда у тебя есть кино, но ему нужен перевод, озвучка и субтитры, — это другая история, процесс затягивается. Поэтому я за то, чтобы у нас в Татарстане развивался пост-продакшн. В Татарстане есть все условия для тех, кто работает с анимацией, графикой, цветокоррекцией и озвучиванием.

А киностудия нужна?

Нам не нужна большая студия, она сейчас не окупится. Слишком рискованное вложение денег. Она стоит миллиарды, и для нее нужно постоянное производство крупнобюджетных фильмов. А у нас такого пока нет, и не думаю, что сразу появится, — откуда оно появится-то?

Мы были в Малайзии, штате Джохор, где есть огромная киностудия, которая не уступает китайским или голливудским. Но в Малайзии нет большого потока фильмов, индустрии, и когда мы приехали, все было пусто — нет производства. Огромная территория, несколько тысяч гектаров с большими павильонами, цехами, но все пусто.

Чтобы говорить о местной студии, нужно понимать, что будет происходить дальше. Если бы снимались постоянно татарские сериалы и была бы коллаборация телевидения и кино, тогда можно было бы посчитать. Но сейчас просить денег на огромную студию — непонятно, что будет дальше.

Второй момент — оборудование постоянно обновляется. Мы закупим, а через три года все устареет. Это будет огромная дыра в бюджете. А если оборудование не будет обновляться, кинематографисты будут относиться к этому несерьезно.

Мне кажется, важно развивать то, что уже реально имеет свои зерна.

Что в татарстанском кинематографе с кадрами? В Казани появляются интересные люди, но можем ли мы удержать их в Казани?

Чтобы удерживать, нужна постоянная инфраструктура. Люди не должны жить по принципу проектов. Например, штатные актеры без спектаклей ничего не делают. Если режиссеров приглашают в фильм, они будут держаться за эту территорию. Большинство уезжают именно потому, что нет постоянного места работы.

«Татармультфильм» собрал студию и штат. Люди там остаются после Казанского института культуры. Но «Татармультфильм» — это работа, которая сосредоточена в компьютере. Когда мы снимаем кино, это разные локации и павильоны.

Кинематографисты, которые до сих пор не уехали из Казани, — патриоты своей земли. Они понимают, что здесь нужно что-то делать, чтобы это развивать, хотя они давно могли уехать: Амир Галиаскаров, Ильшат Рахимбай, Юлия Захарова. Я очень благодарна этим людям. Они, может быть, не удовлетворены тем, что происходит, что нет постоянного производства, но тем не менее они могут снять любое кино.

Вы говорили про сериалы. Почему у нас их не снимают?

В этом году у нас был опыт сотрудничества с онлайн-кинотеатрами, и я думаю, мы будем это сотрудничество продолжать. С KION мы в августе снимали третий сезон «Сергий против нечисти». Если сейчас задружиться с онлайн-кинотеатрами и привезти их сюда с их бюджетами, то это тему можно у нас развивать и это очень даже неплохая история. Просто мы этим пока не занимались.

Обращений много. Здесь важно, что даже если мы начинаем работать совместно с онлайн-кинотеатром и снимаем сериал, у которого уже есть своя история, это уже хорошо — мы нарабатываем опыт, и дальше можно будет предлагать свой продукт.

Что касается создания татарских сериалов. У нас есть свои телеканалы. Вместе с TMTV запустили акцию «TMTV и «Татаркино» представляют», в рамках которой к 100-летию «Татаркино» телеканал каждое воскресенье показывает кино из нашего архива. Классно же — можно работать с этим телеканалом дальше, можно делать для разных каналов.

Если объединить усилия, можно много чего сделать.

В Татарстане очень развита театральная культура, сильно развит национальный театр. Это что-то дает нашему кино?

Конечно. Во-первых, у нас очень сильные актеры. В «Горе влюбленных» нет ни одного актера со стороны — все актеры наши. Многие отметили, что это великолепный актерский коллектив, хороший тандем молодых и возрастных актеров.

У нас есть театральные актеры, которые просто рождены для кино. Они легко переходят со сцены в кадр — это дорогого стоит. У нас постепенно появляется все новая и новая когорта актеров, которая делает это великолепно. Например, четверка из Кариевского театра, которая дебютировала в «Мы дети 1941 года». Сейчас они наразрыв снимаются в кино.

Может ли татарское кино стать популярным или наше кино слишком специфично?

Важно создать историю, которая будет интересна не только татарам. Мы ведь смотрим корейские фильмы, например «Паразитов» Пон Джун Хо. Это чисто корейская картина, в ней всё корейское. Но истории этих героев нам близки. Нам необходимы сильные сценарии. Пусть это будут наши актеры, как это делают в Якутии. Он может быть не похож, например, на мексиканца, но он заставляет сопереживать: так же переживает, испытывает ненависть, любит. Есть такие вещи, которые не имеют национальности.

«В регионах татарское кино ценится больше, чем в Татарстане»

Может ли кино развиваться вне рынка?

Вне рынка как раз развивается фестивальное кино. Есть два абсолютно разных направления. Кто-то снимает кино специально для фестивалей, и это кино имеет свои особенности. Это авторское кино, и эти авторы могут даже снимать под конкретный фестиваль. Например, на фестивале в Пусане приняли якутское кино, и теперь каждый год они там. Кто-то снимает специально для Московского кинофестиваля, кто-то для Каннского, как Андрей Звягинцев.

У разных фестивалей есть свои принципы отбора. Это первое направление, когда мы работаем на фестивали. Там может быть очень дешевое кино, другой прокат и своя идеология, и это кино по-другому продвигается.

Естественно, важно получить какой-то приз. Для фестивальных режиссеров важно не только поучаствовать, но и быть замеченными. Это дает имя и узнаваемость в профессиональном сообществе. Их знают отборщики.

Грамотных отборщиков, которые умеют смотреть кино и точно определять концепцию фестиваля, не так много. Но если вы делаете фестивальное кино, вас будут знать эти отборщики и они будут сами просить картину. Так у нас в этом году было с «Легендами вечных снегов» Алексея Романова (Гран-при кинофестиваля «Алтын минбар» 2024 года, — прим. Т-и).

Второй путь — прокатное кино. Это чистое продюсерское кино. Если в первом случае это более режиссерское кино, во втором случае кино нацелено на то, чтобы отбить вложенные средства. Соответственно, там есть своя маркетинговая стратегия: кинотеатральный прокат, потом стриминговые платформы или онлайн-кинотеатры, а потом телевидение.

После фестивальной темы, когда фильм год походил на фестивали, можно отдавать на специфические онлайн-кинотеатры, где идет ориентация на авторское кино. Это тоже очень точечная работа — все подряд не возьмут.

В регионах России проходят Дни татарстанского кино, Дни архивного кино и другие мероприятия. Как они работают и насколько они эффективны для продвижения местного кинематографа?

Дни татарстанского кино для всех, кто делает национальный кинематограф, стали просто бомбой. Но поскольку я работала на телевидении, очень плотно всегда сотрудничала с Всемирным конгрессом татар, я знаю, что в регионах у нас много татарских диаспор. Я понимала, что кино, созданное здесь, должно дойти до тех, кто живет в других регионах. И оно там, кстати говоря, ценится больше, чем в Татарстане.

Там есть голод, а здесь, может быть, зритель пресыщен?

Здесь очень большой выбор. Мы приехали в Узбекистан с Днями татарстанского кино, и там были переполненные залы. И люди там плачут — настолько они скучают. Это дает основу для дальнейших движений. Например, мы показали в Красноярском крае, Омске и Ханты-Мансийске. И если дальше мы пойдем с «Горой влюбленных» в регионы, где знают, что такое татарстанское кино, на это кино пойдут. Это делается для этого, а не для того, чтобы просто поехать и показать. Эмоциональная составляющая очень важна в данном случае, но второе — это, конечно, заложить основу для того, чтобы на татарстанские фильмы эти же татары пришли в кинотеатры.

Мы в этом году к столетию татарстанского кинематографа перелопатили весь наш архив. Я считаю, что весь этот богатейший материал, который был снят на пленку и оцифрован, его нужно постоянно показывать людям. Это наша история. Мы увидели, насколько люди интересуются этим контентом. У молодых людей, когда в сетях появляется архивная запись с Казанью 1960-х или зарождением Нижнекамска, это вызывает очень большой интерес.

Я думаю, что мы сделаем фестиваль архивного кино ежегодным мероприятием.

И в завершение — в чем миссия татарстанского кино? Есть ли понимание, зачем его снимают?

У меня есть. Я считаю, что татарстанский кинематограф может сохранить всё, что мы имеем в виде культурных памятников, на многие поколения. Ведь кино — это вечное искусство. Спектакль идет, но сошел со сцены — нет спектакля. Но он может остаться в записанном виде. У нас несколько лет идет акция «Кино + Театр», когда люди приходят в кинотеатр, чтобы посмотреть старые спектакли, записанные на пленку. Это то же самое, как архивное кино. Это, кстати, тренд, когда спектакли записываются и показываются в больших кинотеатрах. А мы делаем это уже пять лет — показываем спектакли Камаловского театра. А можно двигаться дальше — театр Тинчурина, Качалова, чтобы оставлять это в виде аудиовизуального материала.

А с кино — мы до сих пор смотрим кинокартины «Волга-Волга», «Девчата» и так далее и понимаем, что это вечное искусство. Чем больше фильмов мы снимем в Татарстане с использованием известных произведений татарских писателей, чем больше мы снимем современных фильмов, тем дольше наши поколения будут знать, как мы жили, что мы делали, какие у нас были ценности. Это очень важно — оставить для следующих поколений. И кино — это самый верный путь. Надо всё снимать в кино.

Поэтому нужно возрождать хронику. Сейчас фильмы казанской кинохроники — самый ценный материал, и с каждым годом он будет цениться еще больше, будет как алмазы. Это наше богатство. Так же и кино. Мы можем долго спорить — это временное явление, но то, что мы сделали, и то, что уже осталось в истории, — это факт.