«Шаймиев сказал журналистам: «Когда вы поодиночке, не боюсь, когда все вместе — опасаюсь»

На той пресс-конференции Минтимер Шарипович показался мне человеком неуверенным. Не верилось, что ему по силам будет управлять республикой, которая уже бурлила, как закипающий котел. Каким же плохим провидцем я оказалась!

Впрочем, тогда, наверное, никто не мог предполагать, какую громадную роль сыграет Минтимер Шарипович в жизни нашей республики, да и Российской Федерации тоже», – вспоминает Агеева.

«Минтимер Шарипович – один из самых интересных политиков»

«Как я уже сказала, мне в те годы пришлось интересоваться ходом политических процессов, вызванных перестройкой. И довольно скоро журналистский интерес сфокусировался на Шаймиеве. Это был один из самых интересных государственных деятелей, которые в силу профессии оказались в центре внимания журналистов. У меня была возможность наблюдать его с довольно близкого расстояния. Немногие втягивают тебя в водоворот исторических событий, как это случилось с Минтимером Шариповичем.

Я узнавала его не по личному общению, а по тому, что он говорит, чего хочет и как поступает. Это были очень непростые годы в жизни нашей страны, сначала – СССР, потом – Российской Федерации, время исторических решений у нас, сначала в Татарской автономии, потом – в Республике Татарстан. Мне довелось прожить это трудное, но очень интересное для человека моей профессии время как бы дважды. Сначала в реальности, в 90-е годы, когда Минтимер Шарипович во многом определял судьбу Татарстана, а значит, в какой-то степени и мою личную судьбу, а потом – по многочисленным источникам, которые пришлось изучать во время работы над книгой «Республика Татарстан: новейшая история».

Когда в 90-х в Казани, где я живу с 1965 года, начались жаркие дискуссии между татарами и русскими, и не только в «Вечерке», но и на площадях, я начала искать работу в Самаре, рядом с родителями. Наверняка в то время так думала не только я. В отличие от читателей нашей газеты, ощущавших ситуацию больше по нашим публикациям (а мы не выплескивали на страницы газеты весь негатив, который вдруг обозначился), я, конечно, знала больше и могла предположить, какими могут быть последствия многотысячных митингов на площади Свободы. Довелось читать в редакционной почте даже нешуточные угрозы в свой адрес.

Но мы как-то филигранно прошли этот этап. Судьба республики стала определяться не толпами людей на площадях, а дискуссиями, порой довольно острыми, в Верховном Совете. Порой казалось, что депутатские группы «Народовластие» и «Татарстан» никогда между собой не договорятся. Но создавалась очередная согласительная комиссия, на помощь приходил Шаймиев – и страсти утихали. В это время я уже работала в «Казанских ведомостях». Наши корреспонденты бывали на всех сессиях Верховного Совета республики, брали интервью у депутатов, представлявших разные точки зрения, публиковали мнения наших читателей», – рассказала Агеева.

«Он очень серьезно относился к журналистам»

«Очень тяжелым для всех нас был 1991 год. О том, что происходило в те августовские дни в Казани, знаю до мелочей. После 21 августа Казань раскололась: одни призывали его наказать, другие выходили на митинги, чтобы защитить своего Президента. Помню, ситуация была сверхнапряженная.

С тревогой все ждали мартовского референдума 1992 года. Президента в те дни видели и в парламенте, и в толпе на улице, городской или сельской. Он часто предпочитал прямое общение с людьми, без посредников. Пригодилось его умение слушать людей, убеждать, превращать оппонентов в союзники. Не уверена, что мы прошли бы этот путь, если бы не его безусловный авторитет в республике. Поляризация мнений была страшная.

Бешеная энергия людей, разбуженная перестройкой, как-то быстро вошла в спокойное русло. В стране, где все ломалось и рушилось, у них появилось много других забот. После развала Советского Союза мы, журналисты, наблюдали не столько за тем, чем жила Казань, республика, сколько за переговорами в Москве. Непростой диалог делегаций Российской Федераций и Республики Татарстан закончился 15 февраля 1994 года подписанием двустороннего договора.

Не могу не заметить, сколь серьезно относился Минтимер Шарипович к журналистам, ведь при их содействии он мог обратиться сразу ко всему населению республики. Обычно представители СМИ встречали членов делегации, возвращавшихся из Москвы, в аэропорту. Сначала был краткий брифинг, на другой день журналистов приглашали в Кремль, на пресс-конференцию. Я бывала на таких пресс-конференциях. Дважды брала у Минтимера Шариповича интервью.

Это вам не сегодняшние времена, когда разговор с первым лицом – целое событие. Даже мне не удалось поговорить с Шаймиевым, когда я завершала работу над третьим томом книги «Республика Татарстан: новейшая история» и планировала подвести итоги 1995-1997 годов беседой с ним. Напомню, моим соавтором был Председатель Государственного Совета Фарид Хайруллович Мухаметшин. Однако моя встреча с Президентом по какой-то причине не вошла в план пресс-службы главы республики. А обращаться лично к Минтимеру Шариповичу я не стала.

Когда перешла на работу в пресс-центр Государственного Совета РТ, общаться с Президентом приходилось чаще, но общение было уже другим, с учетом субординации. Он неизменно присутствовал на сессиях республиканского парламента, довольно часто выходил на трибуну, и я обычно готовила его выступления к печати.

Это, пожалуй, всё, что могу кратко сказать о роли Президента в моей жизни. Правда, был один случай, когда у меня была возможность поработать в его команде. В 1998 году Василий Николаевич получил назначение на должность постоянного представителя России в Европейском союзе, и Минтимер Шарипович предложил мне возглавить свою пресс-службу. Об этом в ту пору не знал никто, даже Лихачев. Анас Хасанович Хасанов, работавший с ним, собирался уходить на пенсию.

10 февраля 1998 года Шаймиев выступал с традиционным посланием к парламенту. Это было не очень приятное для всех в зале выступление, с огромным критическим запалом. Досталось и СМИ, и пресс-службам власти. Президент предложил для более эффективного взаимодействия госорганов и СМИ объединить три пресс-службы в одну. Так получилось, что мы могли пообщаться с ним после сессии. Он поинтересовался, как я оцениваю его предложение. Вопрос застал врасплох. Я не была готова сказать, что оно мне не понравилось. Но дипломатично уйти от ответа не удалось. Шаймиев выслушал мои доводы про особый статус пресс-службы Госсовета и, судя по дальнейшим событиям, их принял. Объединенный пресс-центр так и остался его идеей, объединили только пресс-службы главы государства и Правительства», – поделилась воспоминаниями Агеева.

«Президент сказал, что не стоит опускать руки»

«Не помню точно, когда это было, но я еще работала в парламенте, а Дом журналистов был на улице Тельмана. Было какое-то важное событие, и у нас в гостях был Президент Шаймиев. Общение было неформальным. После фуршета все разбрелись по отдельным группкам с бокалами шампанского. Собкор российского радио Джаудат Аминов, мастер на каверзные вопросы, уединился с Минтимером Шариповичем. Зная, что разговор будет непременно интересный, я к ним присоединилась. К нам подошел заместитель главного редактора газеты «Республика Татарстан» Шамиль Муллаянов.

– Минтимер Шарипович, а вы не боитесь журналистов? – шутливо спросил Джаудат.

– Когда вы поодиночке, не боюсь, когда все вместе – опасаюсь, – серьезно ответил Шаймиев.

Мне интереснее была другая тема общения. Тогда начался трудный процесс приведения республиканских законов в соответствие с федеральными, и по настроениям депутатов я видела, как тяжело отказываться от того, что с таким трудом наработали. Я спросила тогда Президента, какие чувства он при этом испытывает. О своих чувствах Минтимер Шарипович говорить не стал. Сказал, что не стоит опускать руки. Россия не без помощи Татарстана приобрела опыт федерализма, он никуда не денется и при более благоприятных условиях будет востребован», – отметила Агеева.

«Шаймиев всегда помнил о том, что живет в многонациональной республике»

«Меня всегда восхищало умение Шаймиева быть терпеливым – выслушать возражение, понять оппонента. Именно эти качества Минтимера Шариповича во много помогли республике успешно пройти через рифы, когда надо было договариваться татарам и русским, националам и федералам, коммунистам и либералам. У нашей власти не было опыта общения с оппозицией. У большинства руководителей, привыкших вести диалог сверху вниз, любое возражение обычно вызывает отторжение. У него точно этого не было. В самые сложные времена Минтимер Шарипович видел в оппозиции союзников.

Не раз наблюдала, с каким терпением он умеет убеждать. Например, Минтимер Шарипович не форсировал принятие Земельного кодекса РТ. Далеко не все были готовы согласиться с правом частной собственности на землю. Убеждал людей и в многочисленных интервью, и при личных встречах с сельчанами, которых у него было тогда очень много. Именно благодаря умению Шаймиева договариваться, не спеша, терпеливо, последовательно, Татарстан установил нормальные, цивилизованные отношения с федеральным центром.

Одни называют такие умения восточной хитростью, другие – здравым смыслом. Как ни называй – лишь бы работало.

И в завершение не могу не отметить заслуги Минтимера Шариповича в деле сохранения культурного наследия. Он остался верен себе, и мы возрождали одновременно Болгар и Свияжск. Он никогда не забывал, что живет в многонациональной республике.

У нас есть уникальный опыт жизни, когда власть и народ едины, когда у них общие трудности и общие радости. Когда люди уверены, что чиновники их слышат и заботятся не только о себе. Когда республикой руководит не просто большой начальник, а бабай – отец в переводе с тюркского. Нам повезло: мы точно знаем, что так жить можно. К сожалению, не всегда получается», – резюмировала собеседница ИА «Татар-информ».