Космонавт Новицкий о полетах: «Прекрасно понимаешь, на вершине какой пирамиды находишься»

«Хочется приехать еще раз, это даже не обсуждается»

— Олег Викторович, мы рады вас приветствовать в Татарстане. У нас в республике любят гостей, тем более таких уважаемых. Хотелось бы узнать, что привело вас в Казань, в Татарстан? Вы впервые здесь?

— В качестве туриста я здесь впервые по приглашению моего друга Андрея Александровича Святова. Благодаря его настойчивости и получилось приехать, потому что сейчас я на подготовке к четвертому полету, и, честно говоря, времени не было. Но он настаивал, и как раз в новогодние праздники получилось вырваться на пару дней. Я и до этого очень хотел съездить, но никак не получалось.

— Какие у вас были ожидания от Татарстана?

— Мнение изначально было только положительное, поскольку все, кто побывал хотя бы раз в республике и, конечно, в Казани, привозили только хорошее впечатление. Я не стал исключением. Так что в преддверии следующего полета у меня наметилась еще одна точка на Земле, которую я буду с удовольствием искать с орбиты, фотографировать, если получится. Всегда приятно находить знакомые города, в которых ты был. И потом, если получается сделать фотографии с орбиты, приятно дарить их друзьям. И каждый начинает искать на фото свой дом или знакомую улицу.

— Какие у вас впечатления от новогодней Казани? Где побывали? Забегая вперед, спрошу: хотите ли еще приехать?

— Что хочется приехать еще раз, это даже не обсуждается. Я уже пообещал своему другу, что приедем после полета. Мы слетаем ненадолго и, возможно, на майские праздники приедем опять. Мне очень понравилась Казань, хотя было морозно. Мороз очень запомнился, ходили перебежками. Понравилась самобытная татарская деревня в центре города, также побывали в казанском Кремле.

— В Кремле и Старо-Татарской слободе были, а где еще? Что вам особо запомнилось?

— В Старо-Татарской слободе ребенок занимался мастер-классом, сделал поделки себе в форме драконьего глаза. В Свияжск ездили. Ребенку 7 лет, он запомнил все про Ивана Грозного, как он рубил лес, куда сплавлял, что строил, для чего все это делал. Очень познавательно.

На метро успели проехать, это уже старшая дочь попросила. В целом город, конечно, очень красивый, аккуратный, чистый. Видно, что ухоженный, подсветка очень красивая, я так понимаю, что она не только праздничная, а уже повседневная.

Детский театр «Сказка» поразил своей архитектурой, внутрь мы еще не попали, времени не хватило. Поэтому на следующую поездку очень обширные планы.

— А в Свияжске не попали на шоу стеклодувов?

— Не попали. Нам провели несколько укороченные экскурсии где-то на три часа. Да мы и приехали всего на два дня. Но уже получили хорошее представление и о городе, и об острове.

— Два дня — это мало.

— Это ни о чем. Поэтому на майские праздники у нас грандиозные планы. Спокойно приехать, больше перемещаться пешком, гулять. Да и погода будет более благоприятная.

— Зимой тоже своя прелесть тут есть...

— Да.

— Но летом, за счет того, что здесь очень много водной поверхности, место слияния Волги и Камы, идешь на теплоходе, и есть участок, где берега не видно, ощущение, что находишься в открытом море.

— Кругом вода.

— Да. Особенно если в это время еще закат или рассвет, то там просто очень...

— Да, это очень красиво будет.

— И в этом смысле, кроме архитектуры Казани, в республике много есть что посмотреть. Летом, конечно, красивее, слов нет.

— Надо все сезоны застать.

«На М12 хорошо, но заправок маловато»

— Мы надеемся, что вы не пожалели о своем коротком визите. Кстати, в 2023 году в Казани было очень много туристов. Если не ошибаюсь, 3 миллиона 700 тысяч.

— За год?

— Да. Это практически население республики, у нас 4 миллиона. То есть турпоток сопоставим с населением. Тут много факторов: во-первых, город раскручен; во-вторых, проводится много крупных мероприятий, в том числе спортивных. Люди один раз приехали, им захотелось остаться.

— Они рассказали своим друзьям, и у них желание появилось.

— Да. Плюс внутренний туризм по России в целом сейчас растет.

— Это хорошо, мы свою страну не знаем совершенно.

— К слову, очень много людей приезжает именно из Москвы. Сейчас это не проблема, на самолете чуть больше часа, сейчас еще скоростная трасса открылась.

— Да, мы на машине ехали. Прекрасно.

— За сколько доехали?

— За 8 часов. С учетом того, что мы еще два раза останавливались на заправках.

— Вы сами за рулем?

— Да.

— Какое впечатление произвела на вас трасса М12?

— Хорошее. Единственное, я считаю, что заправок маловато. Мы одну пропустили — большая очередь была, вторую пропустили — тоже большая очередь. Хорошо, у машины бак большой, литров 140, почти до Казани доехали, и здесь километрах в 100-150 заправились. А так дорога очень приличная, не напряженно, чисто, освещена хорошо.

«У летчиков год идет за два, а при выполнении космического полета день за три»

— Вы сказали, что готовитесь к новому полету. Можете раскрыть подробности? Когда он планируется, какие задачи ставятся?

— Если все будет хорошо, старт планируется 21 марта, полет продлится 12 дней. Цель — чтобы гражданин Белоруссии выполнил краткосрочный полет на Международную космическую станцию со своей научной программой. В Белоруссии был проведен отбор, причем Президент Александр Лукашенко решил, что это должна быть обязательно девушка. В Центр подготовки космонавтов (ЦПК) им. Гагарина привезли шесть девушек, они проходили конечные стадии отбора, выбрали двоих. Марина Василевская летит со мной как основной экипаж, ее дублирует Анастасия Ленкова. Я — командир экипажа, слева в кресле Марина Василевская — бортинженер, с правой стороны Трейси Колдуэлл-Дайсон. Мы прилетаем на станцию, американка остается там, я забираю другую американку — Лору О`Хара, и через 12 дней мы спускаемся втроем: я, Марина Василевская и Лора О`Хара. Вот так вкратце.

— Какие основные задачи будете выполнять в течение этого короткого полета? Что должны будете успеть сделать?

— Основная задача — замена членов экипажа станции с американской стороны на нашем корабле. Также мы обеспечим замену всех необходимых вещей в кораблях. То есть мы прилетаем на одном корабле, стыкуемся и потом будем спускаться уже на корабле Олега Кононенко, который сейчас на орбите.

Необходимо перенести ложементы, поскольку они отливаются под каждого члена экипажа, перенести вещи, которые находятся на аварийном запасе, — это теплозащитные куртки, комбинезоны, шапки, унты. Это все нужно перенести, потому что, не дай бог, может пригодиться в случае вынужденной посадки.

— Вы знаете этот корабль, на который летите, станцию?

— Да, достаточно хорошо. Но, тем не менее, к каждому полету проходит полноценная тренировка и подготовка. Готовимся мы всегда одинаково к каждому старту.

— Вы уже трижды бывали в космосе. Это для космонавта много или средний показатель?

— Скажем, выше среднего.

— Обычно один-два полета?

— У нас уходили после первого полета, большинство уходили после второго. Сейчас образовался такой костяк, у которых по два-три полета. И все уже с перспективой на четвертую экспедицию. Это очень хорошо для отрасли в целом: человек несколько раз использует свой опыт и знания.

— А возраст имеет значение? Есть какой-то предельный возраст? Как известно, летчики служат до 45 лет.

— Естественно, у летчиков год идет за два, а при выполнении боевых задач или космического полета — день за три. Прямых ограничений нет, все упирается в здоровье. Если есть здоровье и космонавт готов к полету в космос, то нет причин не лететь.

— А что касается времени, проведенного в космосе, - у вас были полеты, когда вы находились там более 200 суток?

— Суммарный налет где-то полтора года. А так полеты были на 143, 197 и 193 дня.

— Сколько времени надо на реабилитацию по возвращении, чтобы снова привыкнуть к обычной жизни?

— Период острой реабилитации официально считается 21 день. То есть 21 день после прилета мы можем находиться или находимся в профилактории Звездного городка. И все этот процесс реабилитации воспринимают по-разному. Допустим, на третий день мне уже довольно хорошо, я уверенно хожу, и обычно на пятый день меня оттуда отпускают. Есть ребята, которые оставались в профилактории чуть дольше. Все зависит от показаний организма, как решат врачи. Если они видят, что человек хорошо себя чувствует, тесты положительные, то нет причин его задерживать, он может идти домой.

— Когда вы находитесь в космосе, в замкнутом пространстве, с одними и теми же людьми, насколько это психологически тяжело? Или, может быть, есть какая-то специальная подготовка к этому?

— Не очень тяжело, потому что мы на этапе отбора понимаем, в каких условиях придется работать. У нас есть некоторые исследования, которые проверяют способность человека работать в замкнутом пространстве, с ограниченным контингентом людей, без дневного света. Для такого исследования нас закрывают в сурдокамере на 5 суток, и мы живем по часам. Поэтому мы к этому готовы. И не было, наверное, таких экипажей, чтобы возникали ссоры или что-то еще. Каждый прекрасно понимает, где он находится. Естественно, какие-то разногласия между людьми бывают, просто надо выходить из них грамотно и спокойно.

«Мой товарищ из нашего набора — Сергей Рыжиков, военный летчик родом из Бугульмы»

— Что касается связи с Татарстаном. У нас в Мензелинске есть структура, которая занималась подготовкой космонавтов. Не приходилось там бывать? У них там прыжки с парашютом.

— Мы прыгали в Мензелинске.

— В Татарстане вы были, значит?

— Были, были. И более того, мой товарищ из нашего набора — Сергей Рыжиков, военный летчик родом из Бугульмы. Очень хороший парень, тоже сейчас находится на подготовке.

— Кстати, в Татарстане есть место, связанное с космосом. В 1961 году возле Заинска приземлился спускаемый аппарат с собакой. У нас, конечно, нет космодрома, но кое-что связанное с этой темой есть.

— Место посадки есть.

— Вы кадровый офицер, служили в авиации. Как все-таки произошел этот момент, когда вы ушли в космическую тематику? Это ваше желание, или было предложение?

— Это было, наверное, стечение хороших обстоятельств. Я служил в Буденновском авиационном полку на Ставрополье.

— Су-25?

— Да. И поступил в Академию имени Гагарина в Монино. На втором году обучения приехали представители Центра подготовки космонавтов и сказали, что в этом году производится набор в отряд космонавтов. Они всегда по традиции приезжали в Академию, озвучивали это, и ребята, которые хотели себя попробовать, соответственно, проходили отбор.

Скажу честно, у меня надежд не было. Написал рапорт, можно сказать, для очистки совести, потому что была возможность и я попытался. Через две недели мне говорят: мы посмотрели медицинские книжки всех кандидатов, написавших заявление, вы нам подходите. Я и еще пять человек из Академии.

Мы начали проходить отбор, потом я уехал в отпуск. После меня вызвали на главную комиссию и объявили, что мне очень повезло. Потому что комиссия, которая сказала, что я годен в отряд, была 11 октября, а 12-го мне исполнялось 33 года. Если бы комиссия была 12-го или позже, меня бы не взяли по возрасту. В этом плане мне действительно повезло. И через полгода по приказу министра обороны меня перевели из Буденновского полка в воинскую часть Звездного городка.

— Но это ведь тоже не гарантия, что вы попали в отряд и полетите. Там же не все летают?

— Гарантии никакой. Отбирают для полета чуть больше половины. Сейчас пошла хорошая тенденция, может, повлияли какие-то санкции и небольшие разногласия с партнерами. У нас очень много ребят слетали на наших кораблях. А так, по статистике, летает почти половина. Я полетел 114-м, начиная от Юрия Алексеевича Гагарина в нашем исчислении. А удостоверение космонавта у меня было, по-моему, 256-е. То есть до полета дошла примерно половина.

«У меня внутри все перевернулось: хочу быть военным летчиком!»

— А в авиацию вы как пришли? Это мечта была с детства или тоже сложились обстоятельства?

— В детстве я хотел быть моряком дальнего плавания. Хотя не знаю, откуда это взялось, ведь в Белоруссии, откуда я родом, моря нет. Потом двоюродный брат поступил в Борисоглебское летное училище в Воронежской области. Я был тогда в 7-м классе.

Он приехал и рассказал про летную работу, романтику, полеты, всю эту красоту. У меня внутри все перевернулось: хочу быть военным летчиком! И я начал уже более ответственно готовиться, налег на физо, начал бегать, крутиться на диске «Здоровье» на табуретке, чтобы укрепить вестибулярный аппарат. И по физкультуре, и по медицине я прошел очень хорошо.

Потом, к сожалению, наше училище стали расформировывать. Два года мы учились в Борисоглебске, потом нас перевели в Ейск, Борисоглебск закрыли. Отучились в Ейске, его закрыли, перевелись в Качинское училище. У меня диплом уже качинский. И потом после Центра переучивания я попросился в Буденновский полк. В тот момент шла первая чеченская кампания, я хотел летать. И старший товарищ, мамин одноклассник Василий Михайлович, мне сказал: «Если хочешь летать, езжай в воюющий полк, там будешь летать сто процентов».

— То есть выполняли боевые задачи.

— Да. Я напросился туда, поехал и ни разу не пожалел.

— А в семье как к этому относились? Летчик-военный — это определенный момент риска. Родители, близкие поддерживали решение?

— Мама, конечно, волновалась. Но она понимает, что если взять процент соотношения гибели людей, летающих в самолете, и тех, кто гибнет на улице, на стройке, это несоизмеримые показатели.

— Не все люди понимают этот момент.

— Да. Во-первых, наши космические корабли очень надежная техника. По идее, это выстрел человеком на верхушке баллистической ракеты в станцию. Если взять процентное соотношение, у нас минимальное количество катастроф.

— На каких еще машинах летали, помимо Су-25?

— Сначала Л-39, Як-52, потом Су-25.

— То есть основное — это Су-25 во время военной службы.

— Да.

— Интересно было бы поговорить про ваш первый полет. Вот вы курсант, первый самостоятельный полет. Ощущения?

— Я помню до сих пор.

— Какие были нюансы?

— В экипаже были я и Дима Иванников — он племянник замкомандира полка, в котором мы летали. Так получилось, что я полетел первым. Дима получил за это от своего дяди, а выпускал меня именно он. Я спросил: «Дим, какие нюансы есть у твоего дядьки как у летчика?» Он мне все рассказал, что нужно, как анализировать полет. Первый полет у нас прошел как-то больше рефлекторно, ты делаешь так, как написано в книжке, как научил инструктор. Я ему самостоятельно проанализировал весь контрольный полет. Он спрашивает: что самое главное в конце ты не сделал? Я вспоминаю и говорю – рано резко пустил переднее колесо. Он говорит: точно, вот теперь ты можешь летать.

— Это был Як-52?

— Нет, Л-39.

— Первый полет сразу на реактивном, интересно. А первый полет в космос? Какие ощущения от первой минуты? Вы, как Гагарин, сказали «поехали»?

— «Поехали» не говорил.

— Сейчас так не говорят? Какие чувства были?

— Чувство ответственности. Ты прекрасно понимаешь, на вершине какой пирамиды находишься, сколько людей вложили свой труд и знания, поставили эксперимент, который ты должен выполнить. Ты не имеешь права ошибиться и всех подвести.

Полет начинается с процесса ожидания, когда уже находишься в ракете. Мы садимся где-то за два с половиной часа и начинаем плавно работать с оборудованием, с арматурой кабины в корабле. Если есть ветерок, то чувствуется, как ракета покачивается, там плечо большое. Она стоит на подвесах, то есть не жестко закреплена, немножко «гуляет». Слышишь, как перетекают жидкости, газы под тобой, срабатывают какие-то клапаны. Причем в первый раз ты воспринимаешь это как должное, а второй раз начинаешь сравнивать с первым. Поэтому первый полет – как первый прыжок с парашютом: ты ничего не понимаешь, но уверен в технике и выполняешь свою работу.

«Кто-то едет на работу, кто-то отдыхает, кто-то спит, а ты мчишься вокруг всей планеты»

— Вы выходили в открытый космос. Сколько часов там находились?

— У меня было три выхода в третьем полете, каждый примерно по 7-7,5 часов.

— Какие задачи выполняли? Проводили какие-то работы с кораблем?

— В основном мы работаем со станцией, потому что каждый из нас на подготовке проходит выполнение типовых операций по внекорабельной деятельности. Мы готовы к выходу, но не на каждую экспедицию есть задачи по работе в открытом космосе. И в первых двух полетах у меня выходов не было, а в третьем повезло. И задачи были интересные — мы тогда готовили один модуль к расстыковке, полностью убирали все внешние коммуникации, проверяли несколько раз, снимали навесное оборудование.

Во втором выходе продолжили работы по полному отделению модуля, чтобы ничто не мешало потом его отстыковать. Готовили работы по другим модулям, прокладывали кабельные трассы, ремонтировали оборудование на внешней стороне станции, выносили пробный контейнер с насосами. Работа была очень интересная. Я управлял еще стрелой, на конце находился Петр Дубров, покатал его там, вокруг станции переносил, потому что проще его переместить, чем идти этот длинный путь вдоль всего борта снаружи.

— Есть какое-то чувство страха, потери некой опоры под ногами при выходе в открытый космос?

— Чувства страха не было. Были мысли, что к выходу в открытый космос нас готовят инструкторы, которые сами выходы не выполняли. А у каждого из ребят, которые уже побывали в космосе, свои ощущения и каждый рассказывает по-разному. Поэтому я представлял, а что почувствую именно я, когда откроется люк, когда надо будет туда выглянуть и выйти. Эти мысли крутились у меня в голове до тех пор, пока я не вышел до половины из выходного люка.

А потом включается голова, ты понимаешь, что нужно выйти, зацепиться снаружи, выйти полностью и дальше пойти по маршруту следования, выполнять работы. Эта программа отключает от всех эмоций. И когда делаешь маленькие перерывы по 3-5 минут, чтобы немного отдохнули кисти рук, тогда можно посмотреть на Землю. Конечно, вид и состояние очень крутое. Ты понимаешь, что станция летит на скорости 28 тысяч километров в час, под тобой Земля, то свет, то тень. Ты понимаешь, что кто-то едет на работу, кто-то отдыхает, кто-то спит, кто-то бодрствует, а ты мчишься вокруг всей планеты и работаешь. Непередаваемое чувство.

«У нас все идет хорошо – корабли летают, системы работают. Но нет большого прорыва»

— Какое у вас было максимальное расстояние от Земли?

— Где-то 400-420 километров. Это стандартная орбита.

— В целом что думаете о развитии космонавтики в России? У нас ведь всегда была страна номер один в этом плане. Но мы видим, что и другие страны свои космические программы активно ведут или начинают. Есть наши давние «друзья» США, которые и летали с нашими космонавтами...

— И продолжают летать.

— И на Луну то ли высаживались, то ли нет, там разные истории есть. Все-таки мы будем так же передовой страной в плане космоса?

— Я надеюсь, мы удержим эту позицию. Хотя мне кажется, что нам нужен сейчас такой человек, как Сергей Королев. У нас все идет хорошо, корабли летают, системы работают, но нет такого большого прорыва или шага вперед. Хотя мы рядом-рядом, мне кажется, топчемся, но нет научного выстрела.

— У вас есть мечта, как у космонавта, именно в профессиональном плане? Может, превзойти свой результат или установить какой-то мировой рекорд?

— Такого точно нет. В плане совершения рекорда, мне кажется, это бесполезная трата времени. Нужно работать так, чтобы люди на тебя надеялись и могли ставить те задачи, которые можешь выполнить только ты. Если будет хорошая перспектива интересного полета, может, мы еще успеем застать Луну, Марс, почему нет.

До третьего полета у меня была мечта выйти в открытый космос, но если не получается в профессиональном плане себя полностью реализовать, что хочешь делай. И в третьем полете мне повезло, я закрыл эту нишу с выходами, теперь нужно делать что-то еще. Теперь предстоит четвертый полет, когда летишь с двумя непрофессиональными космонавтами, это тоже очередной шаг повышения своего мастерства. Если раньше мы летали, и всегда с тобой работал бортинженер, который часть задач берет на себя, то сейчас эти задачи выполняю только я один.

— Ваш первый полет на МКС состоялся в 2012 году?

— Да.

— Достаточно много времени прошло. Что-то поменялось с точки зрения развития технологий, удобства пребывания в космосе?

— В бытовом плане ничего не поменялось: те же модули, те же каюты, в которых мы проживаем, те же средства приготовления пищи, жизнеобеспечения. А в плане личного досуга стало намного комфортнее. В третьем полете у каждого были планшеты, постоянная связь с Землей и интернет. Если в первом полете интернет был настолько медленный, пока войдешь, нужно кучу всяких ступеней преодолеть, то теперь ты можешь абсолютно спокойно смотреть новости. Естественно, фильмы не смотрим, потому что никто не даст так использовать трафик, но новостные ленты просматриваем, о событиях в стране мы в курсе. Вот это очень здорово.

«Я военный со стажем, полковник запаса – игра в кино немножко не мое»

— Вы попробовали себя в качестве киноактера, на вашу смену пришлись съемки фильма «Вызов» с настоящим звездным составом. Какая мотивация у вас была? Все-таки военному летчику, космонавту играть в кино не свойственно.

— Мотивация была простая — воспринимать съемки как государственную задачу, которую надо выполнить. Причем когда ребята прилетели, мы уже работали на орбите. И сам план съемок был вписан в нашу повседневную деятельность. Где-то мы снимали по два часа, где-то по три, где-то все втроем, вместе, где-то отдельно. Все было очень грамотно спланировано.

— Как это все происходило? Вы учили сценарий?

— Мы только ознакомились со сценарием перед нашим отлетом, и все. Мы почему-то думали, что все это не состоится, казалось, что это такая небольшая афера. Но когда ребята стартовали, мы поняли, что нам не избежать съемок. Они прилетели, и мы включились в работу по полной программе. Надеюсь, что не зря.

— Не зря. Фильм интересный!

— Вы правильно сказали, что съемки фильма абсолютно не наша стезя, мы не оканчивали никаких специальных учебных заведений. Но, по крайней мере, нам и Клим (Шипенко, режиссер, — прим. Т-и) и Юля (Пересильд, актриса, — прим. Т-и) максимально доходчиво пытались объяснить, что хотят от нас получить, в каком виде. В пределах отведенного времени мы старались выполнять эти советы и указания.

— А есть желание еще раз попробовать себя на творческой стезе?

— Честно говоря, нет. Я все-таки военный со стажем, полковник запаса, это явно немножко не мое. Но если такой проект возникнет на каком-нибудь из следующих полетов, все равно придется выполнять. Я думаю, что тот опыт, который мы уже получили, работая на орбите и снимаясь в фильме, пригодится.

«Не могу разделить белорусов и россиян»

— Вы родом из Белоруссии. Бываете в Минске, своем родном городе?

— Да.

— Я тоже за последние несколько лет несколько раз побывал в Минске, в основном транзитом, но город успел немножко посмотреть. Очень все понравилось. У вас какие впечатления? Как влияет на Белоруссию то, что происходит в России? Мы же очень сильно взаимосвязаны.

— Я рад, что мы действительно взаимосвязаны. Очень рад, что сохранились исторические устойчивые связи, которые образовались еще при Советском Союзе и которые мы не потеряли. Я не могу разделить белорусов и россиян. Я очень рад, что есть промышленные отношения, хозяйственные, сельскохозяйственные. Это очень здорово. И то, что сейчас эти две страны находятся в сильнейших политических связях, это тоже очень хорошо. Белоруссия является форпостом с западной стороны, она надежно прикрывает Россию именно с запада. И я думаю, что России как раз спокойно, когда надежный друг стоит на передовом рубеже.

Видео и фото на анонсе: © «Роскосмос» / страница Олега Новицкого в соцсети «ВКонтакте»