Вышитый шелком Цицерон и натюрморт-гобелен: в «Эрмитаж-Казань» новые экспонаты

На эрмитажной выставке в Казани «"Не верь глазам своим". Иллюзии в искусстве» большие перемены – ротация. Семнадцать экспонатов покинули залы, но их музейщики заменили на 21 не менее удивительное произведение искусства. Полностью обновлен один из залов выставки: 13 графических работ заменены на 16 необычных вышивок и 2 новые гравюры. Еще в двух залах ротации локальны.

Замена экспонатов не прихоть, а необходимость. Графические произведения нельзя дольше нескольких месяцев выставлять вертикально, к тому же на свету. Так что на их месте разместится, например, натюрморт «Ваза с цветами и попугай», которая на самом деле – вышивка, но с использованием не только нитей, а еще и мелких перьев, которые искусно выложены, будто мозаика, в птицу. Это уникальное произведение было создано 250 лет назад – в 1777 году мастером Богдановым.

Такие картины, как пояснила «Татар-информу» куратор выставки, научный сотрудник отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа Наталья Бахарева, не были в моде или в массовом производстве художников – это единичные творения.

К еще более личным, рукодельным, но все же предметам искусства относятся картины и кошельки, изображения на которых вышиты волосом. Подобные предметы посетители выставки теперь тоже смогут увидеть в Центре «Эрмитаж-Казань». Это и вышитый неизвестным в 1809 году шелком на картоне портрет Цицерона, и сразу несколько кошельков, расшитых волосом для кого-то из близких рукодельницы XIX века из высшего общества. На одном из них вышита и надпись на французском «Папе». Благодаря таким экспонатам на выставке появился теперь новый раздел «Имитация гравюр в вышивке».

«Великосветских наследников с детских лет приучали заниматься трудом и рукоделием. Императорские дети даже работали на токарных станках в детстве. И главная задача тогда была не только приучить к аккуратности, а это была Эпоха Просвещения, европейская система воспитания, когда главенствовал принцип – детей надо занимать, чтобы избегать праздности и лени. Вышивка, рисование, работа в огороде, разведение цветов, работа на токарном станке – ребенок все время должен быть занят, причем занят не пустыми играми, а полезными. Поэтому игрушки того времени – как правило, модели или игры, которые к чему-то приучают. Или физически развивают, или способствуют познанию и любопытству. Тогда была такая четкая система образования, что императорским детям остается только посочувствовать: бесполезных игр, как в нашем детстве, у них не было. Даже игра в войну и строительство крепостей – мальчик должен приучаться к тому, что он будущий полководец, будущий воин. Девочки рукодельничали», – пояснила Бахарева.

В двух других залах витрины покинули рисунок первой половины XVIII века «Шесть насекомых», выполненный акварелью и золотом Питером Холстейном Старшим, а также две шкатулки и медальон с имитацией камеи, которые на самом деле написаны акварелью. Последние заменили на браслет с медальоном, также имитирующим камею, и на два медальона, с имитацией под сердолик. Даже такие небольшие фрагменты акварельных вставок могут пострадать при «акклиматизации» в непривычном для них музейном пространстве, отличном от их «родного» фондохранилища.

«Если это бумага, может появиться деформация из-за перемены климата в другом музее. То есть это не плохие условия хранения, это «акклиматизация» экспоната. Бумага, например, может ссохнуться или у нее, наоборот, пойдут фалды. Мы потом, конечно, отдаем такие предметы в реставрацию. Но часто подобные деформации уходят сами, когда предмет возвращается в «родной» климат. Или теоретически может отклеиться гравюра, они же крепятся с помощью маленьких бумажных лапочек. Что касается живописи, такие случаи, к сожалению, бывают чаще, и их не предсказать. Была зима, наступило лето и выключили отопление – у картины может где-то подниматься кракелюр (мелкая сетка трещин) – есть угроза утраты красочного слоя. В таких случаях при упаковке реставраторы заклеивают участок картины специальной микалентной лентой (бумагой), чтобы зафиксировать эти места. Когда они приезжают в Эрмитаж, их укрепляют. Это бывает крайне редко», – пояснила Наталья Бахарева.

Для зала, в котором экспонаты полностью сменяются на вторую половину выставочных гастролей Эрмитажа, изменилось и оформление. Его, как и весь дизайн и архитектуру выставки, создали художники-проектировщики Александр Леухин и Илья Артамонов. Отталкивались от ассоциации с ящиком фокусников.

«Вы видите занавески – это продуманный ход фиксации внимания. И в то же время акцент на рождении тайны, поэтому такое подглядывание и зашторивание. Новые экспонаты по-другому группируются между собой, нам нужно было «нарезать» новые пространства, чтобы ничего не мешало их восприятию – количество занавесок увеличилось. А в целом когда мы проектировали эту выставку, относились к ней как к игре с посетителем – чтобы сбить чувство серьезности и настроить посетителя на более серьезное и легкое восприятие. Мир иллюзий и предполагает такое отношение: тебя не обманывают, с тобой зрительно играют. Включайся в эту игру и продолжай фантазировать дальше в своей жизни, в своих мыслях», – рассказал журналисту информагентства Илья Артамонов.

Его коллега Александр Леухин обратил внимание, что у обманок с расстояния больше эффект. Так что дизайнеры старались подальше отодвинуть зрителя от экспонатов, придумывая для них специальные ниши и карманы. Расстояние до рассматриваемого предмета увеличивалось метров до двух.

«На этой выставке, понимаете, шедевров нет. Но зато эти экспонаты увлекают зрителя, именно обманывая. Фарфор выполнен так, будто это живопись. Или особенно все останавливаются у ковра с блестками, который на самом деле написан масляными красками, мазочками. За счет объема мазочков идет игра изображения – он будто настоящий ковер, а не нарисованный. Он впечатляет всех», – сказал Леухин.