Алмаз Хамзин о Разиле Валееве: «После ухода из депутатов он был в подавленном состоянии»

«С минарета пытался разглядеть Казань»

– Алмаз абый, как началась ваша дружба с Разилем Валеевым? Каким он был в детстве?

– Мы росли в одной деревне, только в разных концах: он в верхней части, я – в нижней. Там, где сходились две улицы, был перекресток – центр села, с клубом, магазином, мечетью. А еще колодец. Вот у этого колодца мы, мальчишки из этих двух частей села, обычно собирались и «выясняли отношения». Разиль был вместе со всеми. Он сын председателя колхоза, мы думали, будет держаться в стороне от нашей уличной компании, но нет. Нам тогда было примерно по 5-6 лет.

Этот колодец был очень глубокий, дна не видно. А вода невероятно вкусная. Здание мечети было отдано под школу, в нем мы учились в начальных классах. По 40 детей в классе. Моя мама была учительницей, и нашей с Разилем первой учительницей была она.

Хотя на улице мы были «врагами», попав в школьные стены, стали соседями по парте. Первое время, конечно, были и стычки. За партой сидели три ученика – Разиль посередине, я с краю. Как-то Разиль меня так толкнул, что я споткнулся и пальцем проткнул окно – стекло посыпалось на пол. Я порезал палец. Не помню, из-за чего была ссора, но после этого происшествия нас сильно поругали. Иногда общая беда объединяет, Разиль тоже сильно испугался, и мы после этого стали ближе общаться.

Школа отапливалась дровами. Мы приходили за 40 минут до учителей и бесились на полную катушку! Забывали обо всем на свете! На минарете мечети было два балкона. Там всегда много ворон, голубей. Одно окно оставалось открытым, и мы с Разилем мечтали туда подняться. Но страшно – деревянный минарет старый, шатается. Разиль никому не сказал, втихаря на этот минарет залез. И посмотрел оттуда на мир. «Там все видно! Чего только нет! Я хотел увидеть Казань», – рассказал потом об этом Разиль. Мы были мечтательные, Разиль – особенно. Постоянно лазили по деревьям. Любили играть в войнушку.

Наши отцы дружили. Исмагил абый – председатель, а мой папа Наиль был секретарем парткома. Наш колхоз был из передовых.

«Все равно никто из вас не побеждает»

Дальше уже мы учились в средней школе в селе Шингальчи. Там тоже с Разилем сидели за одной партой. Зимой в морозы занятия отменялись. Нам таких дней всегда было мало, нам не хотелось учиться, мы хотели играть в хоккей. Что делать? С Разилем пораньше пошли в школу, остальным ученикам наврали, что сегодня снова занятия отменили, и увели всех обратно. Ну и досталось же нам за это!

В те времена было мощное воспитание трудом. Наряду со всеми мы работали в поле, на зернотоке. С 9 класса начали участвовать в сенокосе, вместе со взрослыми мужчинами села, которые косили траву для колхозного скота. Первые годы было очень тяжело, потому что надо уметь настраивать косу. Мужчины сильные, все борцы, у них покосы широкие, а трава густая… Площади были огромные. Нас тоже ставили в ряд косарей. А мы толком наточить косу не можем, поэтому нам было очень сложно. Если останутся за тобой нескошенные пучки травы, позади уже начинают ворчать: «Пятку убери!», «Петуха не оставляй!» Казаться неумехой не хотелось. Отставали, конечно, но старшие нас поддерживали: «Вот так, братишка, потихоньку учишься». На следующий год мы уже сами могли наточить косу, сами же стали лихо козырять фразами: «Абзый, пятку убери, отдохни маленько!» Мы уже отлично справлялись.

На обеденном перерыве нас, молодых, заводят на борьбу на поясах, приз – добротный кусок мяса. Мы в паре с Разилем. Шмат мяса на кости достается или мне, или Разилю. Иногда мы с ним договаривались: «В этот раз давай ты возьми. Я вчера ел». Друзья же! На Сабантуях мы тоже стали выходить на майдан вдвоем. Но нам толком не удавалось одолеть друг друга. Мы так и ходили, пока нас просто не выгнали: «Все равно никто не побеждает».

«Разиль хотел петь, как я, а я – писать стихи, как он»

Начали строить город Нижнекамск. А перед этим построили поселок, и там была деревянная школа. На 9 класс мы перешли туда. В актюбинском интернате жили с Разилем в одной комнате. По-русски совсем не знали… В день получали по три, пять колов. Стеснялись своего незнания. Потому что до этого мы были отличники! Учитель математики требовал рассказать сложение на русском. Мы, со страшным акцентом: «Два плюс два... щитыре!»

С сыновьями начальников играли в баскетбол. Если в 9 классе они побеждали нас, то в выпускном классе уже мы их. Ох, как им было обидно! Они же курили, дыхалки совсем нет. А мы – настоящие деревенские парни, крепкие!

Наш учитель физики Зиятдин Билалович был влюблен в музыку, играл на баяне, знал ноты. Он организовал хор из детей нашего класса. Мы начали давать концерты в деревнях, и учителя с нами подружились. Я пою, Разилю тоже хотелось петь, как я. А я мечтаю писать стихи, как он! Хотя я тоже стихи сочинял, но стеснялся показывать кому-то. Это были стихи о любви, родном крае.

На выпускном экзамене написал поэму о деревне. Сам ни одного знака препинания не знаю – весь текст был разукрашен исправлениями красной ручкой. За содержание – пять, за ошибки поставили тройку. «Как ты решился на такое? Так классно написал!» – сказал тогда Разиль.

«Здравствуйте, 12 баранов!»

Радиоузел города Нижнекамска находился у нас в школе. Мы после уроков все еще торчим в школе, пишем стихи, в интернат возвращаемся поздно вечером. У Разиля есть стихотворение «Шигырь язды абзагыз», там видно его позицию. В 11 классе мы с ним вместе написали это стихотворение.

С актюбинской молодежью ходили в клуб. Иногда случались конфликты, из-за девчонок, конечно. Наш товарищ Ринат Аухадиев из ничего начинает ссору, доходит до драки, а мы его защищаем. Это наш одноклассник, в обиду давать нельзя. На следующий день в школе у нас проблемы. Учитель русского языка заходит в класс. Встаем.

– Здравствуйте, 12 баранов, – бросает он и идет к столу.

– Почему так говорите, Мизхат Шамсутдинович? – говорит Разиль. – Нас ведь в классе не 12.

– Кто еще? – спрашивает учитель.

– А вы? – говорит Разиль.

– Ну-ка иди к доске! Почему плохо выучил урок?

– Вот Ринат Аухадиев учинил драку. Ходили драться за него, выучить не получилось, – говорит Разиль.

– Давай, Алмаз, выходи ты.

– Ну, у меня то же самое, мы вместе ходили, – говорю я.

– Обоим двойка! – говорит Мизхат Шамсутдинович. – Победили хотя бы?

– Победили, Мизхат Шамсутдинович...

– Подрались – плохо, а победили – хорошо. Ладно.

Двойки ставил карандашом… Вот такие дружеские отношения были у нас с учителями!

«Вдвоем влезли в брюки директора»

Ремонт в школе поручили нашему классу. Вот этим 12 детям. Делали сами, потому что нас обучали специальности штукатура-маляра. С 6-7 метров кидаем раствор – шлеп, и комок раствора ложится прямо туда, куда надо. Это когда уже приноровились, а до этого, конечно, раствора потратили довольно много… Разилю и мне дали школьный подвал. Как-то мы зашли в кабинет директора, а там никого нет. В шифоньере висят его брюки (директор был человек крупный). Разиль залез в одну брючину, я в другую. Мелкими шажками вышли в коридор – думали рассмешить друзей. А тут директор! Пытаемся выбраться из брюк – естественно, путаемся в них, падаем на пол, еле-еле успеваем вылезти. Директор погнался за нами, понял, что это были мы…

После успешного завершения ремонта нас очень хвалили и в качестве вознаграждения возили на экскурсию в Волгоград.

Школу окончили. Сели с Разилем на пароход, отправились в Казань. Тогда выяснилось, кто куда едет. Разиль сказал, что собирается поступить в университет. Мои документы отец уже отвез в сельхозинститут. Ехал я без особого желания. Но слово отца – закон.

Вот так в Казани наши пути разошлись. Много лет мы были разрознены. Разиль со второго курса ушел с отделения журналистики КГУ, уехал в Москву, в литературный институт имени Горького.

С тех времен Разиль всей душой болел за нацию, сколько мог, как мог – все старался делать. Он был борец, защитник своего народа. У него был свой, неведомый для других собственный мир. Его стихи, проза, публицистика, переводы лучших произведений зарубежных классиков – я думаю, это его предельно ответственное отношение к миру литературы. Он пришел в литературу не просто так, а зрелой личностью, и жил, полностью поглощенный этим миром. Посмотрите, какой глубокий смысл в его песнях, патриотический дух, любовь к родной земле! Образы в «Сююмбике», в романе «Яшисе килә» («Хочется жить») – героизм татарского мужчины, какая глубина в публицистике... Это настоящая жизнь. Невозможно дать молодому поколению воспитание, не зная жизни.

Он не прятался в кабинетах, журналистом побывал и в Афганистане, и в Чечне. Как драматург написал прекрасные пьесы: «Әйдә барыйк, кызлар карыйк» («Пойдем, посмотрим на девушек»), «И машина, машина, җитте минем башыма» («Выигрыш за № 19171991») – они были поставлены на сцене и имели успех. Он издал книгу «Яза торган аяк», где рассказал смешные и поучительные истории из жизни известных людей.

А сколько у него переводов: «Нихәл», «Яңгыр тавышы» Рустема Кутуя, «Рифат бәй нигә кашына?» Азиза Несина, «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери, «Маугли» Редьярда Киплинга, «Собака Баскервилей» Артура Конан-Дойля. Повести «Эт кояшы» («Собачье солнце»), «Иске сәгать дөрес йөри» («Старые часы ходят верно»), «Яшисе килә», роман «Мирас» («Наследие»).

«Тяжело переживал, не став депутатом в новом созыве»

Наступило время выборов. Он всегда был на связи со мной. В этом вопросе Разиль был очень дипломатичным. Когда подошли выборы, он сказал: «Алмаз, в первую очередь советуюсь с тобой. Меня уговаривают пойти на выборы. Говорят, чтобы я выдвинул свою кандидатуру. Не посоветовавшись с тобой, не соглашусь. Если скажешь – иди, я пойду. Если скажешь – не стоит, то нет». Я постарался дать совет: «Разиль, если на твое место возьмут другого человека, о тебе будут говорить, что не работал»…

Разиль только из Нижнекамска выдвигался 4-5 раз. Депутатам ведь приходится менять округа, и если он не работает, то его уже больше не выбирают. А Разиль работал! Он приезжал, принимал избирателей, слушал их просьбы и помогал решать вопросы. На сессиях Госсовета горячо выступал, озвучивал их требования. Поэтому его всегда выбирали. На этой работе он полностью отдавал себя защите интересов народа.

В последний раз я сам решил спросить: «В этот раз решил не выдвигать свою кандидатуру? И мне не звонил». Он рассказал: «Три месяца прошло, я был включен в партийный список, но не прошел, меня убрали. Очень удивился. Тяжело переживаю это. Алмаз, таких друзей, как ты, оказывается, очень мало», – сказал Разиль. Я старался утешить его, чтобы не переживал так сильно.

– Он хотел быть избранным в новом созыве?

– Да. Наверное, более молодые кандидатуры тоже нужны. Но с человеком, который был депутатом шести созывов, участвовал в событиях 90-х годов, когда Татарстан добивался суверенитета, и столько сделал для республики, в этот раз даже советоваться не стали... Но, видимо, так надо было, кого-то винить тоже нельзя.

– Он очень расстроился?

– Он ведь был очень активный, служил преданно своему делу. Ему было очень трудно принять то, что случилось.

«Ну да»

Мне часто приходилось бывать в кабинете Разиля в Госсовете. Сидим, обсуждаем разные события. И вот звонит телефон.

– Да, Минтимер Шарипович! – говорит Разиль.

– Разиль, ты смотришь «Үзгәреш җиле» (фестиваль «Ветер перемен», – прим. Т-и)?

– Ну да...

– Слушай, толковых песен совсем нет, да?

– Ну да.

– Разиль, если не давать им денег, мы окажемся виноватыми...

– Ну да. Минтимер Шарипович, они вроде в Америку собираются. Если не дадите денег, опять будете виноватым…

– Ну да.

«Не терял связи с родной деревней»

...Когда Разиль выдвигался на выборах, мы сделали так: на афише написали «Концерт Алмаза Хамзина. Участвует Разиль Валеев». На афише не значилось «кандидат в депутаты». Объявления писал я сам, расклеивал по столбам. Поначалу Разиль был не уверен. Смотрит – улица пустая, ему неудобно – придут все-таки люди или нет? Но мы включаем аппаратуру, практически без зрителей начинаем концерт. Люди видят и удивляются: «Что это такое?», подходят посмотреть. А потом улицы поселка Дружба в пригороде и вовсе заполнились людьми! А еще подошли Ильгам Шакиров и Альфия Авзалова – им тоже интересно стало, что же здесь происходит.

Общением с жителями Разиль тоже укрепил свои позиции. До последнего дыхания служил народу. Я говорил избирателям: за другого человека я бы не стал агитировать, но Разиля Валеева искренне поддерживаю. Вы счастливые люди, у вас депутат, который действительно работает.

Люди видели афишу и спрашивали: «А за кого из вас голосовать?» Вот так мы всю жизнь служили людям. Он сказал: «Ну ладно, не выберут так не выберут, но есть повод дать концерт людям». Мы выступали везде, и даже у подъезда общежития… Помню, как будто это было вчера!

Разиль хотя и был председателем Комитета Госсовета по образованию, культуре, науке и национальным вопросам, никогда не рвал связей с родной деревней. Помог отремонтировать клуб, мечеть, библиотеку, детский садик, проложить асфальт на всех улицах. Заботился о людях.

«Нет надежды на перемены к лучшему...»

Когда он в первый раз заболел в 40 лет, он уже пал духом. «До этого ничего хорошего не видел. И после этого нет надежды на перемены к лучшему в обществе. Я и уйти готов», – сказал он. «Нет, Разиль, не так. Давай-ка испытаем все радости, которые есть в этом мире», – сказал я.

– Ваша дружба продолжалась много лет. Никогда между вами не было соперничества?

– Он мне говорил: «Алмаз, я немного обидчивый. Пожалуйста, не обижайся. У тебя никогда не было зависти ко мне». Видимо, одна из причин нашей крепкой дружбы в этом: я даже не знал, где он живет. И совершенно за это не осуждаю.

– Как происходило ваше общение в последние годы?

– Переписывались в Ватсапе. Он называл меня «друг», «дорогой друг». Когда в прошлом году он лежал в больнице в Австрии, отправляли друг другу стихи. Я ему сказал: поедем в деревню, пройдемся с гармошкой по улицам! На вечере землячества пламенно прочитал стихи Разиля «Якташлар» («Земляки»). Это выступление записали на видео, тут же отправили ему. «Очень сильно прочитал. Я прямо восхитился», – сказал Разиль. «Мы еще почитаем твои стихи», – сказал я ему.

– Чувство утраты не проходит, Алмаз абый?

– У меня будто ушла половина моей души. Он в шутку говорил: «У меня нет врагов».

Бывают у тебя в жизни и такие, кто раздражает. А потом как будто клетки выскакивают из тебя – ты становишься все меньше. В мыслях, может быть, строишь всякие планы, но физически ты уменьшаешься. Круг общения сужается. Надо ценить.

А мы тогда мальчишками заглядывали в колодец и нам казалось: «Какой глубокий, пугающий и таинственный этот колодец!» Разиль, взобравшись на высокий минарет, думал: «Какими мы станем, что нас ждет в будущем?» Так и вижу его – высоко на небе, пораженный открывшимся видом – простирающиеся далеко за горизонт поля. Эти поля уже выглядят совсем по-другому. Хозяин другой, растет неизвестно что, земля не обрабатывается. Фермы разорены, зерноток лежит в руинах. То неведомое, таинственное в глубине колодца – целебная вода тоже засыпана. Посмотришь наверх, вдаль, в будущее – светлой надежды тоже особо нет…

Зиля Мубаракшина, intertat.tatar; перевод с татарского